Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга вторая
Шрифт:
Многие-то поклонники хоккея со стажем пришли в полушубках и валенках, да ещё и спиртное за пазухой пронесли, а мы оделись как обычно. Пожалел, что не захватил из дома термос с чаем. Хотя тогда нам, возможно, пришлось бы стоять уже в очереди в туалет. В женский-то ладно, там народу практически нет, а вот в мужской… Видел я хвост этой очереди ещё до начала матча, когда мы шли на трибуну. Многие мочились прямо в очереди, налево и направо, благо с одной стороны была стена туалета, представлявшего собой кирпичный сарай, а с другой — наружная стена стадиона. В таком закутке можно было не стесняться друг друга.
—
Она пару секунд думала над смыслом анекдота, затем звонко рассмеялась и шутливол пихнула меня локтем в бок.
— Сенька, ну ты и похабник!
— Так ведь на самом деле трусы и них длиннее. И в песне поётся: «В хоккей играют настоящие мужчины…»
Рядом с нами стояли два разговорчивых мужика, один из которых то и дело незаметно доставал из-за пазухи бутылку «Столичной», а второй маленькие стограммовые стаканчики, и они втихаря от взглядов стоявших в редком оцеплении между трибунами и бортиками ледовой площадки милиционеров употребляли, закусывая бутербродами с салом. И не они одни. Но и немало было обладателей термосов с чаем. А может, и не только с чаем, хе-хе. Может, стоило всё-таки захватить термосок-то…
— Вон, глянь, Мясников, кажись.
Обладатель «Столичной» показал своему собутыльнику на административное здание за воротами нашего вратаря, где большое окно выходило на ледовую площадку. За стеклом угадывались несколько фигур, в одной из них, грузноватой, можно было и впрямь определить второго секретаря обкома партии. К тому же Мясников был большим поклонником хоккея, да и этот стадион был построен методом народной стройки по его инициативе и под его руководством.
И не только стадион… Праздник поэзии в «Тарханах» стал ежегодно проводиться с его подачи. В 83-м распахнёт двери единственный в мире Музей одной картины. Вообще музеи — страсть Мясникова, при нём по области их расплодится с десяток точно. Музей Мейерхольда, музей Куприна, музей Малышкина…
И команду он поддерживал, насколько я помню. Квартиры, машины, зарплаты — всё выбивал. Но ходили слухи, что и разносы игрокам устраивал в случае безвольных поражений, и тренера мог сменить своим волевым решением.
Ну да ладно, внимание на площадку. Там хозяева понемногу склоняли чашу весов в свою пользу. Естественно, болельщики надрывались, скандируя то «Дизель!» «Дизель!», то «Шайбу!» «Шайбу!». Ну и мы с Таней не отставали, так что ближе к концу игры малость охрипли.
Наши вели — 3:1, когда за пару минут до финальной сирены на льду случилось ЧП. В этот момент наш нападающий рвался к воротам соперника, защитник подцепил его клюшкой, и потерявший равновесие форвард со сей дури влетел в голкипера «Сибири».
— Ух-х, — раздалось над стадионом.
Раздался свисток судьи, а хоккеисты разом склонились над распластавшемся на льду и не подававшим признаки жизни вратарём. Главный судья тем временем жестами призывал кого-то со скамейки запасных «Сибири». Оказалось, доктора. Невысокий толстячок ловко перевалился через борт, и мелкими шажками, но быстро засеменил к лежавшему на льду вратарю. Тот по-прежнему лежал без движения.
— Сознание потерял, — сказал кто-то из рядом стоявших. — Ну щас понюхать дадут
Что там происходило на льду, видно было плохо, так как вратаря с врачом обступили игроки новосибирской команды, да и наши периодически подъезжали, чтобы справиться о здоровье пострадавшего. В том числе и Саша Серняев — второй бомбардир команды за всю её историю. Больше него только Коля Князев наколотил, который специально до сорока лет играл, чтобы превзойти рекорд одноклубника. Но это ещё будет в будущем… Пока же Серняев подъехал к нашему наставнику, начал что-то объяснять, делая головой движения в сторону ворот команды соперников, где происходило сейчас главное действо. По выражению лица хоккеиста я понял, что дело плохо, и даже расслышал, как Серняев сказал:
— … пузыри крови из рта.
Мать моя женщина, дело плохо. Скорее всего, от удара ребро сломалось и пробило лёгкое, если кровь, как сказал Саша, пузырями. И счёт идёт буквально на минуты.
— Разойдись! — заорал я бешеным голосом, и мгновение спустя уже был возле бортика.
— Э, ты куда?! — попытался преградить мне путь на лёд сержант из оцепления.
— Я врач.
И пока сотрудник правоохранительных органов переваривал информацию и решал, можно ли пускать на лёд вроде и постороннего, а вроде и врача, учитывая ситуацию с происходящим на площадке, я уже перемахнул через бортик и так же, как и доктор новосибирской команды чуть раньше, засеменил к группе хоккеистов, окруживших место трагедии.
— Расступитесь! — гаркнул я, протискиваясь внутрь этого живого кольца.
Дело было плохо, парень, с головы которого стянули шлем с маской, и впрямь пускал ртом пузыри. А доктор «Сибири» сидел на коленях возле пострадавшего и явно не знал, что предпринять.
— «Скорую» вызвали? — первым делом поинтересовался я у него.
— Да, кто-то из наших поехал сказать, чтобы позвонили, — пробормотал он, и запоздало спросил. — А вы кто?
— Врач, специализируюсь на подобного рода травмах, — нагло приврал я. — Сейчас я буду применять ещё не конца апробированный, но весьма действенный метод, поэтому всем, — я повысил голос, — всем просьба не мешать.
После этого задрал на вратаре свитер, под которым оказались ещё пластиковый нагрудник (откуда-то этот термин всплыл в моей голове) и простая майка.
— Помогите снять нагрудник, только аккуратно, не слишком шевелите пострадавшего, — скомандовал я.
Мою просьбу/приказ выполнили, на что ушло около минуты. Моим глазам предстала обширная гематома на левом боку нежданного пациента, доходившая до середины грудины. Ну хоть наружу рёбра не торчали.
— Ещё раз повторяю — не мешайте, — громко сказал я, незаметно активируя браслет и кладя ладонь на красновато-фиолетовое пятно.
Закрыв глаза, я сразу увидел мысленным взором, как мои «паутинки» рванули исследовать характер повреждения, и буквально несколько секунд спустя имел ясную картину травмы: перелом ребра, пневмоторакс, гемоторакс… У меня тоже кольнуло в левом подреберье, словно бы и у меня отломилось ребро и проткнуло плевру лёгкого. Ничего, знал же, что отголоски чужой беды и меня коснутся. Моей задачей было восстановить целостность этой самой плевры, убрав в сторону осколок ребра. А всем остальным займутся хирурги в больнице, куда отсюда повезут бедолагу.