Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга вторая
Шрифт:
Он слабо улыбнулся, и от его всё понимающей улыбки у меня кошки на душе заскребли. Бред, конечно, несу, какая, к едрене фене, пальпация, какой массаж, но парню-то всё равно, тем более он ничего в этом не соображает.
— Что мне делать? — спрашивает он.
— Просто лежите, — говорю я, уверенный, что мои «паутинки» дотянутся до почек и от лежащей на животе ладони. — Закройте глаза и думайте о чём-нибудь хорошем. У вас девушка есть?
— Встречаюсь с одной, — после некоторой паузы отвечает пациент.
— Вот и мечтайте, как женитесь на ней, как она вам детишек
Он закрыл глаза, а я активировал браслет и прислушался к собственным ощущениям. Вроде бы готов. Посмотрел на циферблат часов. 11.22. Что ж, приступим!
Жаль, что у меня только правая рука рабочая, а то бы две почки подлечил одновременно. Не всё коту Масленица. Ничего, постараюсь уложиться в обещанные четверть часа, хоть и почти сразу же потерял, как водится, чувство времени.
Когда тренькнул «колокольчик», я открыл глаза, вытер рукавом халата вспотевший лоб и бросил взгляд на часы. 11.31. Девять минут. Чёрт, выбиваюсь из графика. Надо поспешить со второй почкой, чтобы уложиться в обещанные пятнадцать. Была у меня изначально мысль и организм от шлаков очистить, но, похоже, не успею. Ладно, медицина как-нибудь с этим справится.
Самочувствие нормальное, хотя всё это, конечно же, относительно. Как обычно, идёт проекция болезни пациента на лечащего — мои почки слегка потягивало. А как там себя чувствует наш пациент?
— Всё нормально, Макар? — спрашиваю я, снова активируя браслет.
— Да вроде бы да… Тепло почему-то там, где вы ладонь прикладывали.
— Так и должно быть. Теперь вторая почка.
Ускоряемся, Арсений Ильич, ускоряемся… Понятно, что на такое «ускорение» и энергии тратится больше, но выхода нет — приходится действовать в ситуации цейтнота. Эх и измотала меня эта вторая почка… Когда всё закончилось, я был настолько слаб, что у меня тряслись руки. Но по времени почти уложился, только минута свыше.
— Ну как себя чувствуете?
— Я-то вроде получше. А с вами что случилось? Вы чё-то прям побледнели, доктор.
— Бывает со мной такое, — слабо улыбнулся я. — Сейчас позову сестру, а то раствор уже во флаконе заканчивается.
На нетвёрдых ногах я вышел из палаты и направился к столу дежурной. Однако той на месте не оказалось. Вот же… И тут я увидел, как Наталья катит по коридору тележку с таблетками. Она тоже меня увидела.
— Всё, закончили? Ой, на вас лица прям нет, — встревожилась молодая женщина.
— Что-то я переутомился малость, — улыбнулся я через силу. — Там у Винокурова надо флакон поменять, я на всякий случай перекрыл регулятором подачу оставшегося раствора.
— Ох ты ж, забыла совсем! — всплеснула она руками и кинулась мимо меня в палату.
Я на всякий случай тоже заглянул, а то, может, пациент сболтнёт что-то лишнее. Но нет, ему пока ещё было не до болтовни, лежал тихо, всё так же глядя в потолок, пока Наталья меняла стеклянный флакон с раствором.
Только после этого с чувством выполненного долга, и покачиваясь, как камыш на ветру, я побрёл на свой этаж. Тут же в ординаторской навёл себе очень сладкий чай, и с захваченными из дома
Тут уж банальным отравлением во время завтрака не отделаешься. Вряд ли бы я хомячил бутерброды, выворачивай меня наизнанку. Пришлось врать, будто анемия подкралась незаметно, но это временное явление, сейчас вот доем второй бутерброд — и моё состояние тут же пойдёт на поправку.
В общем, ничего лучше придумать не успел, но вроде прокатило. Тем более что и впрямь мне стало получше. Вот только слабость никуда не делать, и всё время клонило в сон. Неудивительно, что, как только выдавалась свободная минутка, я плёлся в ординаторскую и ложился на кушетку. Дважды даже удалось задремать, правда, оба раза меня будили своим появлением коллеги.
— Чего ночью-то делал? — не выдержав, поинтересовалась разбитная Лариска. — Невесту что ль себе завёл?
— Ага, лопата называется. Снегу вон сколько намело за ночь, в шесть утра встал двор чистить.
В принципе, так и было, только не в шесть, а в семь утра я перекидал снег, перед завтраком, вместо зарядки. Так что если и соврал, то частично.
История с Макаром Винокуровым завершилась, как сказали бы янки, хэппи-эндом. Правда, в Пензе посчитали, что это их чудо-прибор «искусственная почка» вытащил парня буквально с того света. Я только про себя улыбнулся, когда об этом узнал. Я не настолько честолюбив… В любом случае реклама советскому аппарату по очистке крови не помешает, он того заслужил.
23 февраля было рабочим днём, наши женщины в честь Дня Советской армии и Военно-морского флота подарили нам по пузырьку одеколона «Саша». А на следующий день меня вызвала к себе начальник отдела кадров Людмила Борисовна. Недоумевая, что ей от меня понадобилось, я спустился на первый этаж.
— А, пришёл… Садись.
Она кивнула на стул с потёртой сидушкой из ДСП, стоявший рядом со её столом. Людмила Борисовна была женщина простой (или хотела таковой казаться), потому и обращалась ко мне в отличие от почти всех в этой больнице на «ты».
— Вот, подписывай.
Она подвинула мне лист бумаги с набранным на пишущей машинке текстом.
— Это что?
— Читать-то умеешь? Заявление на отпуск. С 1 по 28 марта. Потом в бухгалтерию загляни за отпускными.
Блин, я уж и забыл, мы же отпуск с начальницей отдела обговаривали ещё в августе, при моём поступлении сюда на работу. Интерн — такой же врач, как и все в этой больнице, имеет аналогичные права и обязанности. В том числе право на отпуск.
Летом, оно, конечно, было бы лучше, но тут уж выбирать не приходится. Зато встречу день рождения дома, буду отсыпаться целыми днями, и каждый вечер видеться с Татьяной. Невеста как-никак. Мы с ней после той ночи, последовавшей за приключениями на хоккейном стадионе, встретились один раз, но без постельных сцен, потому как вечерами моя и её матери были дома, а сама Таня днём тоже работала.