Вторая жизнь Эми Арчер
Шрифт:
Тут в голову мне приходит еще одна версия. И как я сразу об этом не подумала? Розовые очки мешали. Теперь же она бросается в глаза: бесконечная цепочка логических построений, таких холодных и неопровержимых, что перехватывает дыхание.
Может быть, он друг Либби или, что еще вероятнее, любовник. Соучастник, с которым они вместе разработали хитроумный план.
Нетрудно догадаться, как они додумались до этой аферы. Иан – новенький в Ассоциации медиумов. Другие экстрасенсы наверняка рассказали ему об отчаявшейся матери, которая все ходит и ходит к ним
Либби смотрела еще дальше. Иан выбьет меня из колеи предсказанием, а она воспользуется ситуацией и подсунет мне свою дочь, которая по какой-то случайности так похожа на мою.
Они могли произвести расследование и заставить Эсме выучить все факты, которые смогли собрать. Малышка, должно быть, репетировала свою роль до тех пор, пока не выучилась играть ее безупречно и естественно. Достаточно убедительно, чтобы провести убитую горем легковерную женщину средних лет, у которой дорогой дом, солидные выплаты от бывшего мужа после развода – и ни одного наследника.
А еще же есть награда. Брайан продал часть своих акций в агентстве и объявил награду в сто тысяч фунтов за информацию, которая помогла бы отыскать Эми или привлечь к суду ее убийцу. Эти деньги так и остались невостребованными.
Я вижу все это так ясно, что останавливаюсь посреди улицы и начинаю смеяться – сначала тихонько, потом все громче, пока наконец невеселый истерический хохот не переходит в рыдания. Пакеты в руках делаются вдруг такими тяжелыми, что я не могу удержать их. Одежда разлетается по тротуару – рукава тянутся ко мне, штанины рвутся прочь. Металлические молнии коварно ухмыляются, пуговичные петли глумливо подмигивают. Костюм повторяет очертания тела Эми, словно обведенный мелом силуэт на месте преступления.
Кое-как, комком, я запихиваю вещи обратно в пакеты и поднимаю руку, чтобы остановить проезжающее такси. Не знаю, кому или чему верить. Всему. Ничему. Никому.
– Куда едем, дорогуша? – Таксист включает счетчик, как только я захлопываю за собой дверь.
Нужна ясность. Сначала я искала ее у Иана. Теперь вернусь к тому моменту, когда еще хоть в чем-то была уверена. Я уже не могу отличить свет от тьмы, ложь от правды. Заблудшую овцу от голодного волка.
Нужно, чтобы Господь снова указал мне путь. Повернул выключатель. Теперь-то я знаю, что за смысл был заключен в той картинке, хоть и не понимаю, кто его туда вложил.
– К Саутуоркскому собору, – говорю я таксисту. – И поскорее.
Главная башня собора торчит, как одинокий зуб, а маленькие башенки вокруг похожи на разросшиеся корни. Фигурный водосточный желоб изображает дракона, вцепившегося в стену когтями. Мне знакомо это чувство. Открываю дверь – и от музыки, которая доносится до меня, ноги начинают дрожать еще сильнее.
Похоже на гобой – этот инструмент изображал утку в «Пете и волке». Я пытаюсь убедить себя, что на самом деле
С облегчением вижу перед церковью группу музыкантов и глаза возвышающихся над ними каменных святых, что равнодушно слушают игру.
Женщина, стоящая у двери, прикладывает палец к губам и протягивает мне какую-то бумажку. «Дневной концерт», – написано на ней, а ниже имена – квартет учеников местной музыкальной школы. Дальше перечислены номера концерта, но я слышу только мелодии из «Пети и волка». Кошка-кларнет, смешная хитрюга. Петя – юный, веселый – бравурная скрипичная музыка. Ворчливый фагот – дедушка. А хуже всего – тревожный, печальный гобой, предвестие судьбы уточки.
Я не сажусь в нефе, а торопливо иду по проходу налево, к Гарвардской часовне. Но дверь заперта. На ней написано, что часовня откроется для всех желающих после завершения срочных ремонтных работ. Я все же дергаю за ручку, и дверь открывается.
Внутри темно, подставка для свечей пуста, окно затянуто брезентом, вокруг строительные леса. От этой похоронной мрачности пробирает дрожь.
– Что вы здесь делаете? – Передо мной стоит человек. Весь седой, как его серая сутана, сгорбленный. Указывает на дверь. – На табличке же ясно написано, – шепчет он.
– Но мне нужно сюда! Я должна узнать истину!
Мой взгляд бегает по всей часовне. Замечаю косо висящее красное полотнище над дверью. Veritas. И красный прямоугольник на потолке, тусклую, стертую позолоту на нем. Veritas. Но надпись на окне, под изображением Иисуса, скрыта под грязным брезентом.
– Извините, – говорит человек и берет меня за руку. – Но вам придется молиться в другом месте.
– Но это окно…
– Понимаю. Это очень печально. Мы надеемся, что трещину скоро удастся заделать.
– Трещину?
– Да, и не одну, в общем-то. Как видите, мы пригласили специалистов, они ищут еще повреждения. Мы не хотим рисковать, потому и закрыли часовню для посетителей. И дверь бы заперли, если бы могли. Но объявления хватает, чтобы люди не заходили… обычно. – Он недовольно смотрит на меня. – К сожалению, вам придется уйти.
Мужчина все настойчивее сжимает мою руку и не выпускает, пока я не оказываюсь снаружи. Закрывает дверь, поправляет объявление, кивает на прощание и уходит.
Вот тебе и истина, что открывается в свете Господнем! Я заблудилась в тусклых, наводящих безумие сумерках. Хочу, чтобы Эсме оказалась Эми, но этого мало. Я должна поверить в это. Как верила Иану. Как верила Богу. Но я не решаюсь верить даже самой себе.
Иан наверняка мошенник, сообщник Либби и Эсме. Он не мог пойти на такой риск, как регрессионная терапия, – она ведь не помогла бы выяснить ничего ни о судьбе Эми, ни о том, где тело. Как она могла помочь? Никто не знает. А Эсме не могла бы с такой точностью припоминать все детали, если бы ее сознание отключилось под действием гипноза. Неудивительно, что он пытался меня отговорить.