Вторая жизнь Эми Арчер
Шрифт:
Брайан склоняет голову набок:
– Что это значит?
– Это значит, что теперь ты исправишь свою ошибку с вознаграждением, выслав чек тому, кто его заслужил.
14
Я спускаюсь вниз и вздрагиваю, увидев Брайана. Он стоит у камина, спиной ко мне, и всматривается в фотографию Эми на каминной полке.
Так странно снова видеть его здесь. Это успокаивает и в то же время тревожит. Его утешительное присутствие рядом отравлено воспоминаниями
Вхожу в гостиную. Бывший муж оборачивается, и я почти жду, что он сейчас выйдет из комнаты или скажет что-нибудь язвительное. Но мужчина горько улыбается, нижняя губа у него вздрагивает.
– Как ты, ничего? – спрашивает он.
Я киваю и подхожу к нему. Сдуваю пыль с полки и кладу камешек-талисман возле дочкиной фотографии.
– Что это?
– Так, вроде амулета на счастье, – вздыхаю я. – Вечный огонь в память Эми.
Брайан берет камешек, катает на ладони.
– Я всегда любил эту фотографию. – Он указывает подбородком на фото Эми. – У меня дома такая же стоит в гостиной на подоконнике.
– Правда? Не знала.
– Я никогда не переставал любить ее, Бет. Никогда не забывал ее. Что бы ты ни думала.
– Я знаю. Прости.
Он целует камешек и снова кладет на полку, только не прямо перед фотографией, как раньше, а слева. Я передвигаю его обратно и чувствую тепло.
Рука Брайана ложится мне на плечи. Я закусываю губу.
– Господи… как я боюсь этого суда.
– Справимся, – говорит он, прижимая меня к себе. – До сих пор держались.
– Еле-еле. – Я склоняю голову ему на грудь. – И нельзя сказать, что вместе.
– Прости, Бет. Мне стоило быть терпеливее. Проявить больше понимания.
– Да… Но со мной было нелегко. Я… зациклилась на этом. Потеряла рассудок.
Брайан крепче сжимает объятия:
– Ты была права. Ты никогда не узнаешь, как это – не спасти Эми, пока она была жива, а потом сдаться, когда она пропала.
– Я сама уже готова была сдаться. Если бы не последний разговор с экстрасенсом… Странно, да? Мы никогда бы не узнали правды, если бы не ложь Либби и Эсме.
Муж выпускает меня, садится на диван, и я сразу чувствую, как мне не хватает утешительного тепла его рук.
Он смотрит на часы.
– Тебе пора идти. Фиона ждет.
– Да нет, не ждет, – бодро говорит он. – Я позвонил ей, пока ты была в душе. Побуду здесь несколько дней… Можно?
– А Фиона не против?
– Нисколько. Она практически сама убеждала меня остаться. По ней ведь это тоже ударило. И по девочкам тоже. Они несколько дней в школу не ходили. – Мой бывший покашливает. – Говорят, это все было в новостях, насчет пресс-конференции. – Он снова смотрит на часы. – Уже скоро. Часа не пройдет, как журналисты будут толпиться у двери, вот увидишь.
Мы сидим молча и смотрим, как часы на DVD-плеере
Под барабанную дробь врываются заголовки новостей Би-би-си: «Четверо солдат в Афганистане подорвались на фугасной бомбе», «Двум подозреваемым предъявлены обвинения в причастности к исчезновению Эми Арчер десять лет назад».
Мы оба отшатываемся – на экране появляется фото Эми. То самое, в школьной форме, которое полиция выбрала когда-то для розысков. То, что я видела в этих омерзительных галереях портретов пропавших людей на сайтах, посвященных нераскрытым убийствам.
Оно же висит за спиной у Хардинга на пресс-конференции. Детектив, моргая от вспышек фотоаппаратов, зачитывает заявление, иногда поднимает взгляд, чтобы подчеркнуть какие-то слова.
Сердце у меня замирает, когда появляется фотография Бишопа. Вот он. Тот, кто насиловал мою дочь. Серый Волк. Шевелюра редкая, но лохматая, почти белая, на висках слегка серебрится. Глаза жесткие, голодные, темные, как пули. Я почти слышу рычание, что вырывается из его полуоткрытого рта, чувствую его дыхание.
Лицо Палмера с тех пор, как я его помню, заострилось, волосы поредели. Но больше всего потрясает меня выражение этого лица: невозмутимое, вызывающее. Ни тени раскаяния. Фотографию уже давно убрали с экрана, но она так и стоит у меня перед глазами. Теперь это навсегда, я знаю. Стоит взглянуть на собственное отражение – и он будет тут как тут, будет насмехаться надо мной.
Брайан встает и выключает телевизор. Выглядывает в окно:
– Боже ты мой! Они уже здесь. Паразиты чертовы!
В дверь звонят.
– Не открывай, – торопливо говорю я. – Задерни шторы.
Когда муж задергивает шторы, его ослепляет вспышка фотоаппарата. В комнате воцаряется полумрак. Вот в таком же мы провели несколько страшных недель после исчезновения Эми. Ни живительного света, ни скорбной тьмы. Только бесконечные грязно-серые сумерки.
В дверь снова звонят. Потом звонит телефон в прихожей. Я выдергиваю шнур из розетки. Оживает мой мобильный. На экране всплывает имя Джилл.
Связь такая слабая… Я еле разбираю, что она говорит. Шорох в трубке на секунду стихает, и голос подруги искажает эхо, как в туннеле. Затем связь обрывается.
За дверью слышится женский голос:
– Миссис Арчер? Вы дома?
Снова звонок. В голове у меня всплывают воспоминания о том, как Либби звонила мне в дверь перед Новым годом. Как я впустила в дом призраков и стервятников.
– Уходите! – кричу я из прихожей. – Оставьте нас в покое! Нам нечего сказать!
– Миссис Арчер? Я Лоис Шонесси. Сотрудник по работе с семьями потерпевших. – Рука просовывает бейджик в щель почтового ящика. – Можно войти?
– Что вам нужно?
– Я пришла помочь.