Вторая жизнь майора. Цикл
Шрифт:
Наступил третий вечер. Отряд специального назначения "Бездари" в полном составе был построен в моих апартаментах. Все в брюках, и где только женская половина их нашла? Но то, что отряд включил смекалку, меня обнадеживало.
Менять план занятий я не стал, и первым с обреченным видом вышел Штоф… чтобы появиться с другого конца спальни из другой двери. На его лице было написано торжество, которого не могла снести Мия, не хуже Чака Нориса врезав ему ногой по челюсти с разворота. Я с подозрением посмотрел на девушку — возможно, она нашла книгу по карате и тайно ее изучает. "Бездари" разделились на тех, кто заходил с центрального хода, и тех, кто заходил, скажем так, с черного хода. Но результат был всегда один и тот же: входящий оказывался на полу. Кроме
Я нашел убежище, как всегда, под потолком. Но это было еще не все. Девушка заскочила в комнату и залегла. В ее руках было уже два ожерелья. Когда контуженные противники попытались перейти в атаку, она применила заклинание оцепенения, а потом болевой укол. Сверху мне казалось, что мои бойцы исполняют какой-то танец роботов. Сначала они замирали, потом дергались и снова замирали в нелепых позах. Так продолжалось минуты две, пока ожерелья не разрядились. Поняв, что у Мии закончились боеприпасы, банда — а другого слова я подобрать не мог, с яростью бросилась на девушку. И тут Мия совершила подвиг! Она подорвала себя гранатой. Правда, граната была алхимическая — "вонючка", которой нас травили в бункере. Не дожидаясь, когда вонь захлестнет меня, я телепортировался во двор. Следом, все в слюнях и посиневшие, выползали "бездари", их мучили позывы рвоты. Мии среди них не было. Мой сканер показывал, что она двигается к себе в комнату.
Я помог прийти в себя товарищам и, глядя на их задумчивые морды лиц, предупредил:
— Если хоть одна сво… один боец принесет еще одну такую бомбу, он будет там ночевать. Я вам это обещаю.
Поверьте, я был очень убедителен, и "бездари" прониклись.
Ночевать у себя я уже не мог и, побродив по территории академии, пошел спать в первую попавшуюся комнату своих вассалов. Согнал кого-то с кровати и лег. А чё? Мне можно, я сюзерен и не по своей воле сюда забрел, а только волею форс-мажора.
Ночью мне снилось, что меня домогались, а я охотно поддавался. Утром я обнаружил, что на односпальной кровати нас трое: я, Мия и Розина. И все голые. Девушки при этом обнимали меня, а на их лицах было разлито выражение блаженства. Я тихо встал и, не задаваясь вопросами, почему у них такие лица, оделся и вышел.
Овор сидел в окружении молчаливых девушек, хмуро изучавших дно своих тарелок. Только Лианора, как всегда невозмутимо и аккуратно, поедала свой ужин. Молчание становилось неловким, и дядька решился немного разрядить обстановку.
— Как прошел ваш первый день, рена? — обратился он к смеске.
— Плохо, господин Овор, — ответила девушка и с вызовом посмотрела на него. — Мне не нравится моя работа. — Она бросила взгляд на руки. — Скоро мои руки превратятся в руки крестьянки, я состарюсь и превращусь в старуху.
Вирона с насмешкой посмотрела на говорившую.
— Какое горе! У малышки появятся мозоли!
Ринада обожгла ее злым взглядом и снова повернулась к Овору.
— Помогите мне, тан.
— Я не вправе вмешиваться в распоряжения управляющей поместьем. — Овор говорил
— Интересно, а зачем ей веревка? — Вирона с задумчивым видом почесала щеку.
— Мне тоже интересно, — поддержала ее Лианора, — и мыло?
Ринада беспомощно вглядывалась в спокойно сидящих людей.
— Может, найдете мне другую работу? — тихо и несмело спросила она.
Овор обратился к дворфе:
— Рена, у вас есть работа, при которой не надо мочить рук?
Лианора ненадолго задумалась, смешно наморщив носик, а потом лицо ее просветлело.
— Я вспомнила! Недавно свинарь жаловался, что опоросились две свиноматки и он не успевает ухаживать за поросятами, кормить свиней и вывозить в сад навоз. Вот я и пошлю Ринаду ему в помощь. — Ее лицо озарилось радостью. Она смотрела на сильно побледневшую берку чистым незамутненным взглядом. — Видишь, как все хорошо получилось, и уезжать тебе не надо.
Эрна шла по дорожке из столовой в лабораторию, где проводилась самоподготовка и можно было сделать амулеты. Все ее мысли крутились вокруг того, что она сотворит с выскочкой Мией и что — с нехейцем. Если с тихоней было просто и понятно, то при мыслях о милорде возникала сумятица. В ее чувствах мешались буря негодования его жестокостью и нежность, которую она испытывала при воспоминании о проведенных вместе ночах. Не замечая прохожих, она брела, погруженная в свои мысли, не уступая дороги. Ей навстречу шла девушка с алого факультета и специально не уступила дорогу.
— Куда прешь, коза? — услышала Эрна и получила толчок в грудь. Она подняла глаза и непонимающе уставилась на девушку в красной мантии.
— Чего вылупилась? Эти сервы совсем распустились. — Она презрительно посмотрела на Эрну и оттолкнула ее с дороги. — Пошла прочь, — сопроводила она толчок словами.
— Напыщенная дура, — крикнула ей в спину девушка.
Аристократка с мстительной улыбкой повернулась, окинула Эрну с ног до головы и, с наслаждением выговаривая каждое слово, произнесла:
— Только поединок смоет оскорбление. Прямо сейчас.
— Дамы! У вас есть возможность примириться! — обратился распорядитель магической арены к обеим девушкам. — Я жду ваших слов, — произнес он ритуальную фразу.
— Нет, — ответила аристократка.
— Нет, — ответила Эрна.
— Займите позиции, дамы, — произнес распорядитель и, дождавшись, когда девушки займут свои места, зачитал правила: "В поединке разрешаются магические атаки и рукопашная схватка. Бой продолжается до крови или потери сознания. Если противник упал, его не добивают и ему засчитывают поражение". Я все сказал, дамы.
Такие бои, особенно между девушками, всегда привлекали зрителей, и сейчас несколько десятков их расположилось вокруг арены. Студенты криками подбадривали участниц. Тут даже существовал подпольный тотализатор.
Прозвучал удар гонга, возвещающий начало боя, и Эрна почувствовала, как перешла на иной уровень восприятия. Она была спокойна и уверенна. Огненный шар она отразила подвижным щитом и сместилась в сторону, атаковав простыми снежками, чем вызвала смех и улюлюканье на арене. Эрна ни мгновения не оставалась на месте, постоянно меняя позицию, и большинство атак "алой мантии" уходили в пустоту, сгорая в стене защиты. Уверенная в своем превосходстве, девушка оставалась на месте. Эрна продолжала осыпать ту снежками, разряжая ее щит, и, когда первый шарик плотного снега прошел защиту и врезался в лицо застывшей с широко открытыми глазами аристократки, она применила заклинание оцепенения. За ареной раздался взрыв смеха. Резко ускорившись Эрна пошла на сближение, применяя иглы боли. Девушка в алой мантии стала дергаться, ее лицо исказилось от резких приступов боли. Она больше себя не контролировала и завизжала.