Вторая жизнь майора. Цикл
Шрифт:
Я же подумал, что это не стихи, а халтура, но говорить об этом не стал.
— А вот еще. — Эрна не могла успокоиться.
Мне жить не хочется, Томление в груди, Уйду и брошусь в омут! Невыносимо жить вдали От той, которая меня уже не помнит…— Какие чувства, милорд, как душевный надрыв!
— Да уж, — не стал я разочаровывать ее. — Это тоже Грундильда?
— Нет, это поэма о бедном поэте. Он полюбил дочь барона, но та не обращала на него внимания, он посвятил ей стихи и удалился, убитый горем.
— Жаль, что не
— Много вы понимаете! — Эрна смерила меня снисходительным взглядом, мол, что взять с дикого горца. — Только тот, кто испытал любовь и разлуку, может так ярко описать это в своих стихах.
Что-то я не учел в ее ментальности. Такая эмоциональность на почве любви может где-то сработать в ненужную сторону. Немудрено, что она купилась на красивые байки эльфара. Надо будет хорошенько подправить ее ауру для ее же блага. Такие неуместные мечтания о неземной любви девушку до добра не доведут. Ее мечты могут разбиться о суровость семейной жизни и превратить жизнь в трагедию. Причем трагедию, созданную на пустом месте. Ей будет казаться, что ее не любят, уделяют мало внимания, она будет бороться за внимание мужа, просить понять ее, потом начнет упрекать его, читать ему эти составленные кое-как строчки и в конце концов надоест хуже горькой редьки. Плавали, знаем.
— Зайдем перекусим, — увидев вывеску трактира, предложил я, чтобы остановить поток восторженных слов.
Здесь обслуживали только благородных господ и их спутниц. Зал был вычурно украшен. Тихо пел красивым голосом паренек, и вообще было уютно. Недалеко от нашего стола отдыхала компания молодых повес, которые о чем-то шумно разговаривали. Симпатичная девушка зажгла свечи на нашем столе и протянула мне меню. Здесь у них — это не там у нас. Не принято отдавать меню даме.
— Нам поесть вкусно, — сказал я, — вина белого лигирийского и десерт.
— Вино какое? — И она начала перечислять названия.
— Стоп! — прервал ее я, понимая, что этих сортов могут быть десятки, и сказал первое, что запомнил: — Мото, два бокала.
— Хороший выбор, — улыбнулась официантка, — но мы подаем бутылками.
— Пусть будет бутылка, — согласился я.
На какое-то время за соседним столиком установилась тишина, а затем раздался насмешливый голос:
— Вы посмотрите, какая цыпа сидит с этим деревенщиной. Непорядок!
"Золотая молодежь. Ищет себе приключения на одно место", — со вздохом подумал я. То, что скандала не избежать, было понятно и без слов. Меня уже оскорбили, и теперь ход был за мной.
Один из парней поднялся, подошел к нам и кинул на стол кошель с деньгами.
— Забирай деньги и вали отсюда! — презрительно процедил он. — А мы продолжим праздновать с этой милой дамой.
Он слегка поклонился, изображая галантность, и тут же получил по лбу тем самым кошельком. Это я подхватил его и с силой запустил в столичного ловеласа. Видимо, перестарался. От голода или от накопившегося во мне раздражения после мук шопинга, но удар получился несколько сильнее, чем я хотел. Паренька просто отбросило на своих товарищей. И понеслось! Те вскочили, выхватили мечи, похожие на кончар [65] , и бросились к нам.
65
Кончар (тюрк.) — меч с узким длинным лезвием для поражения сквозь кольчугу.
В дело вступила Эрна. Она вскочила и толкнула ногой стул в первого противника, и тот, запнувшись, растянулся у ее ног. Удар в челюсть отправил того в нокаут. Лихо поддернув юбку, она присела с разворотом и сделала низкую вертушку, сбив с ног второго. Еще двоих приголубила "воздушным кулаком". Выпрямившись,
— Тан, прошу простить, но у вас могут быть неприятности. Это знатные господа, и они этого не оставят. Советую вам побыстрее уйти.
— Я сам решу, когда мне уходить, милейший, лучше помогите пострадавшим.
Естественно, я понимал, что ко мне могут быть претензии, и не только ко мне, но и к Эрне. Она действовала по вложенному в ее рефлексы алгоритму защищать мою персону, что она и продемонстрировала этим прожигателям жизни.
Где-то в море
Сознание медленно всплывало из глубин. Сквозь серость и туман забвения пробивались запахи и слышался унылый, нескончаемый скрип. В спертом воздухе пахло тухлятиной, гнилью, немытым телом и нечистотами. Пол, на котором лежала Вирона, покачивался. Она лежала неподвижно, принимая пакет информации от нейросети.
Ее опоили снотворным, доза была смертельной, но нейросеть включила механизм нейтрализации и удалила часть наркотика через выделения потовых желез. Затем Вирону погрузили на корабль, и теперь, лежа в трюме, вместе с другими невольниками она плывет в неизвестность. Единственное, что она четко знала, это конечная точка маршрута — остров магов. Вернулась способность мыслить и анализировать. Меча нет, его забрал Борода. От нее избавились, продав в рабство. Дальнейшая судьба неизвестна. Сообщить купившим ее, что она находится под защитой рода нехейского барона? Ответ отрицательный. Ее в таком случае просто убьют. Дальнейшие действия — осмотреться, собрать данные. Вирона понимала, что совершила непростительную ошибку, доверившись бандитам. Не приняла во внимание свой же анализ, подсказывающий ей возможные варианты их действий. Слишком уверилась в своей власти над ними и стала ждать Фому. "Что я, девочка несмышленая?" — укоряла она себя. Ведь хорошо же понимала: нужно было сразу уходить, затеряться в городе. Нет, по-глупому решила довериться случаю.
Вирона открыла глаза и с трудом села. На руках деревянные колодки. Сквозь полумрак, царивший в трюме, она разглядела два десятка таких же пленников, мужчины и женщины, все вместе. Все в колодках, как и она. Во рту была сухость, мучила жажда, и нестерпимо хотелось справить малую нужду.
Девушка огляделась в поисках отхожего места, но не находила. Пока она шарила глазами по трюму, неподалеку зашевелилась женщина. Встала, подошла к деревянной бадье в углу и, присев, на глазах у всех стала испражняться. У Вироны от понимания того, что ей придется делать то же самое, закружилась голова, и она захотела умереть. Девушка промучилась еще полчаса, но больше выдержать не смогла. Проклиная судьбу и свою горькую участь, она несмело подошла к дурно пахнущей бадье и застыла, не решаясь сделать так, как сделала та женщина.
Ее толкнули в спину:
— Чего встала? Если нравится любоваться дерьмом, то делай это после того, как я облегчусь.
Голос принадлежал мужчине. Вирона, сцепив зубы, отошла, и на ее место встал говоривший. Он развязал завязки на штанах и без стеснения облегчился.
— Теперь можешь любоваться, — хохотнул он и отошел.
Вирона, стиснув зубы и закрыв глаза, проделала то же, что и все запертые в этом трюме. Отошла вглубь, в темноту, и попыталась спрятаться. Ей казалось, что все смотрят только на нее. Ее заливала краска стыда, а мозг усиленно работал. Нужна информация, для этого ей нужно общаться. Вирона постаралась успокоиться и сделала несколько глубоких вдохов. Это не конец жизни. Она справится, как справлялась и ранее. Я сильная, и меня не сломить, внушала Вирона сама себе.