Вторая жизнь. Начало

Djoty

– Значит, давайте разбираться вместе, - он раскрыл книгу на одной из заложенных страниц. – Эта книга – собрание магических баек, которые не подтверждены свидетелями, чтобы считать их достоверными, но в то же время рассказаны адекватными и уважаемыми людьми, поэтому просто так от них не отмахнёшься. Вот, читайте это.

Рассказ датировался серединой семнадцатого века. Автором был целитель Иоганн Дрезденский, который странствовал по Европе и лечил людей для вида травками и припарками, а тайком – магией. И он рассказывал о восьмилетней девочке, которая умирала от чахотки, и её родители умоляли спасти её. Он-то её спас, но магия ей не помогала, потому что

девочка оказалась абсолютно к ней не восприимчива. Мощнейшие заклинания уходили в никуда, и помогли только зелья.

– Прочитали? – уточнил Имислав. Я задумчиво кивнула, и он открыл вторую закладку.

Эта история датировалась уже началом девятнадцатого века. Французский маг, воевавший в рядах Наполеона, всегда, идя в бой, наводил на себя щиты против пуль и выходил из боёв без царапинки. Затем где-то под Смоленском их небольшой отряд в лесу наткнулся на примерно равный им по численности русский отряд. Завязалась перестрелка, и один особо шустрый русский оббежал за кустами и деревьями и выбрался к ним в тыл. И в это время француз почувствовал, что его противопулевые щиты буквально смывает с него. Он лихорадочно попытался установить новые – они не держались, магия утекала, как вода сквозь пальцы. Потом пуля попала ему в ногу. Затем последовал плен, и всегда, когда тот русский солдат приближался к магу, он чувствовал, что его магия тает.

Третий и последний рассказ относился к началу этого века. Китайский маг, помещик, владелец обширных рисовых полей, каждый год накладывал на свои поля специальные заклинания, улучшающие урожайность и защищающие от насекомых и грызунов. У него на полях работали батраки из окрестных деревень. Лет двадцать всё было хорошо, а потом в один год все заклинания стали массово распадаться, а их восстановление – это дело долгое и кропотливое. Маг начал грешить на происки врагов, затем на собственную старость, пока не обратил внимание, что заклинания распадаются только после прихода батраков. Несколько экспериментов и перестановок позволили ему вычислить батрака, с появлением которого магия исчезала. Это оказалась молодая жена одного из местных селян, взятая откуда-то из далёкой деревни. Маг под страхом смерти запретил ей приближаться к его полям, и после этого магия и заклинания шалить перестали.

– Это всё, что я нашёл, - пояснил посол. – Я попробовал задать книге вопрос о фантомном магическом ядре, но она не ответила, значит, в ней ничего про это нет. Если вы хотите узнать что-либо о природе этого явления, боюсь, в этом я помочь вам не смогу.

Я покивала, погружённая в свои мысли. По всему выходит, что Тобиас Снейп относится именно к таким людям, которые поглощают магию. С его приходом распадаются чары трансфигурации, когда он дома, сложнее греть воду, на него практически не действует магия. Да и рядом с ним мне, магу, тяжело находиться.

Тогда вопрос – зачем Эйлин за такого вышла замуж? Неужели она ничего не чувствовала и была уверена, что он обычный маггл?

И почему Дамблдор утверждал, что Тобиас – маггл? Он же проводил проверку и специальные тесты? Что это – халатность или преступление?

И почему лорд Малфой и леди Лонгботтом подтвердили магический брак с магическим вампиром? Встретиться, что ли, с ними и спросить? Но это означает прямо дать им понять, что я не Эйлин.

И тогда для меня дела обстоят совсем плохо. Магический брак – это связывание магий двух людей, а через них – двух родов. Супруги как бы подпитывают друг друга, отдавая свою магию и получая взамен другую. Если один из супругов маггл или сквиб, то та магия, которую

отдаёт ему супруг-маг, возвращается к нему назад. И обмен магиями идёт даже тогда, когда муж и жена живут на разных концах Земли, хотя и гораздо менее интенсивно, чем когда они рядом. И раз Тобиас связан со мной магическим браком, и раз он магический вампир – то он будет тянуть из меня магию всю оставшуюся жизнь, как бы далеко я от него ни уехала.

И тогда понятно, почему Эйлин провела отсечение себя от рода. Потому что Тобиас через неё тянул и родовую магию рода Принц. А через род Принц – родовую магию тех родов, с которыми он имел родственные отношения – Малфоев, Поттеров, Лонгботтомов. А это означало очень быстрое захирение и гибель этих родов. Род Принц уже был обречён. Но отсечением себя от Рода Эйлин спасла остальные рода. После Отсечения Тобиасу перекрывался канал родовой силы, и ему оставалось тянуть её только из жены. И сына.

И развод невозможен.

Единственный выход – убийство. Да, я получу на магию печать предателя договора, но мой сын не будет в течение долгих лет невольной жертвой вампира.

– Всё очень плохо, миссис Снейп? – спросил меня посол, не спускавший с меня внимательного взгляда.

– Паршиво, - призналась я.

– Я попрошу вас, - после некоторого молчания произнёс он, - не предпринимать поспешных действий. Если вы видите только одно решение проблемы, это не означает, что нет ещё как минимум двух, которых вы не видите.

– Спасибо, Имислав, - вымученно улыбнулась я.

Но зачем Эйлин заключила с таким магический брак? Я могу допустить неземную любовь – судя по отголоскам эмоций, доставшимся мне от неё, она Тобиаса любила. Я могу допустить халатность или сознательное скрытие фактов при определении его сущности Дамблдором и свидетелями. Я могу даже допустить, что Эйлин ничего не почувствовала рядом с ним или не придала своим чувствам значения.

Я не понимаю только одного – как такой брак согласилась скрепить родовая магия?

Или всё же дело не в Тобиасе, а в месте, на котором построен дом?

========== Глава 8. Змеиное зелье. ==========

14-15 февраля 1964 года, пятница-суббота.

Вечером Тобиас пришёл домой поздно, когда я уже укладывала Северуса спать, в стельку пьяный, так что едва держался на ногах. Какое-то время он стоял на входе, отчаянно шатался и нечленораздельно ругался, потом сделал шаг и повалился на пол. Попытался встать, передумал, подложил руку под голову и захрапел, распространяя вокруг себя удушающие запахи перегара. Я, прижав к себе Северуса, брезгливо наблюдала за ним, размышляя, может, не стоит ничего и предпринимать: годик-другой – и он или отравится алкоголем, или пьяным попадёт в какую-нибудь аварию со смертельным исходом, и я наконец-то стану вдовой. А уж пару лет можно и потерпеть.

А пока он мне решил проблему безопасности на этот вечер: оттащить его в его комнату, разуть, уложить на диван, даже накрыть, а потом из коридора подпереть его дверь притащенным из столовой столом – он как раз по ширине занимал весь коридор, и дверь из-за него могла приоткрыться только на пару сантиметров. Зато до того времени, как я не уберу стол, он из комнаты не вылезет, и я могу спуститься в лабораторию и быть спокойной за Северуса.

Ребёнок сегодня потребовал Колобка. Я долго не могла сообразить, что он от меня хочет – он эмоционально прыгал по моей кровати, жестикулировал, кувыркался и рычал. И лишь когда он побежал на кухню, схватил там кусок батона, положил себе на нос, а затем резко ухватил его зубами, я неуверенно уточнила: