Второе азиатское нашествие
Шрифт:
– Майор Церенжапов! Предъявите ваши документы!
– Не понял? Церен што? Жопов? — громко икнув, переспросил сильно опьяневший Дормидонтенко. Пиво быстро сделало своё дело, превратив добровольца в свинью.
– Для глухих и тупых повторяю: Церенжапов. Хочешь на нары, морда, на пятнадцать суток? А может, желаешь схлопотать по этой самой морде?
– И–к! Мечтаю отсидеть пятнадцать суток! — громко рыгнул Дормидонтенко. — Пока будем сидеть на «кичмане», глядишь, и война закончится. А в морду бить защитника Отечества
– Шел бы ты лесом, майор! У нас бугор — подполковник! — хором выкрикнули близнецы.
Озоруев поморщился, дурацкие словечки подчиненных ему не понравились, но он тоже был не доволен излишним вниманием к их скромным персонам со стороны милиции. Однако Озоруев не стал вступать в пререкания, потому, что у милиционера был важный аргумент в разговоре: на плече, стволом вниз, висел заряженный автомат. Комбат вынул из полевой сумки бумаги и бросил их на грязный стол.
Седовласый мент, дыша на Озоруева чесноком и перегаром, почти что обнюхал предписание, осмотрел командировочные, проверил военный билет. Затем обратился к ополченцам с патриотической речью:
– Ишь, защитнички нашлись! Мать вашу! Хватит по тылам прохлаждаться, когда наши из последних сил воюют и вынуждены отходить на заранее подготовленные позиции под напором вражеской армии!
Буфетчица пробурчала из–за стойки: мол, гражданин начальник ей последних посетителей распугивает и лишает выручки, но милиционер и ухом не повёл в её сторону, продолжая качать права.
– Остальные тоже предъявите документы!
Мобилизованные швырнули свои документы на стол и продолжали невозмутимо цедить пиво.
– Уговорил! Всё настроение испортил. Сей минут выметемся! — согласился комбат. — Сейчас пивка пропустим по крайней кружке — и в путь.
– А скажи на милость, где фронт–то, гражданин начальник? Подскажи, мы люди не местные… — полюбопытствовал Дермидонтенко.
Милиционер насупился, хотел что–то сказать, но его опередил изрядно захмелевший Авось.
– Продай автомат, дядя, нам очень нужно оружие!
– Я те сейчас продам! — пригрозил служитель правопорядка. — Живо упеку в камеру! Шагайте отседова!
– Мы бы с радостью, да только куда идти? — развёл руками комбат.
Милицейский майор махнул неопределенно рукой.
– Туда, куда надо! Я вам не проводник и не справочное. Сами ищите фронт. На шум канонады идите — точно не промахнётесь. Мне некогда. Уезжаю я, выставлять заградотряд! Не вздумайте драпать! Поймаю — шлепну! — пригрозил милицейский майор.
Затем милиционер под ропот протестующих бойцов «конфисковал» чужую кружку пива и быстрыми большими глотками выпил её, зычно крякнул и, громко топая сапогами, вышел во двор, где долго справлял малую нужду под кроной пихты. Затем он растворился среди деревьев, и вскоре послышался шум отъезжавшего автомобиля.
Бойцы через окно проследили за хамоватым милиционером.
–
– А действительно, где наш патриотический человечек? — вновь в один голос пробасили близнецы.
– Сбежал последний патриот! — притворно вздохнул Шмуклер. — Остались на рубеже обороны одни масоны, морды жидовские и алкаши…
– А вот и нет! Я, например, не жид и никакой не масон, — не согласился с ним Озоруев. — И уж тем более не алкаш.
– Это еще надо доказать! — хохотнул Дормидонтенко. — Шнобель у вас, гражданин начальник, самый что ни на есть, настоящего сиониста Пидорова, вернее — пианиста Сидорова!
Максим невольно посмотрел на свое отражение в тусклом зеркале, окинул взглядом свой греческий профиль, потеребил за кончик носяру и ответил подчиненному с нотками назидания в голосе:
– Попрошу не путать мою европейско–эллиническую породу с азиатскими семитами и даже селевкидами!
Дормидонтенко, и так–то не особо владеющий русским языком и имевший слабые познания в истории, сразу заткнулся и уважительно посмотрел на начальство. Этот горький пьяница слабо разбирался во всех перипетиях еврейского вопроса, лишь краем уха он слыхал о каких–то «Протоколах сионских мудрецов», и хотя ему лично евреи ничего плохого не сделали, но всё равно относился семитам резко отрицательно.
Шмуклер почти не реагировал на эти банальные рассуждения о еврейском вопросе. Но доцент решил оставить последнее слово за собой, поэтому он сладко заулыбался и сказал:
– Я тоже не масон, я ученый, поэтому мне приятно иметь дело с образованными людьми! Уверен, что с комбатом нам свезло! Наш подполковник — цельный и волевой человек, к тому же культурный и образованный.
На этом неприятный разговор и завершился. Шмуклер не подал вида, что сердится, но горький осадок на душе у него остался. Доцент с грустью размышлял о том, что напрасно он подался на эту войну, всё равно он чужой русакам и лучше было бы поступать как соплеменники: сидеть дома или уехать в «землю обетованную». «Как ни старайся–я буду для этих дормидонтенков лишь русскоговорящим…» — подумал Изя и тяжело вздохнул.
Глава 6. Следы военной катастрофы
Президента Васю среди ночи разбудила и подняла на ноги резкая трель красного телефона. Это активизировалась и ожила «горячая линия» с Америкой!
– Мистер Президент! Хэллоу! — бодро поздоровался наш президент с не нашим. — Хау ду ю ду?
– Хэллоу! Вери велл! Всо о кэй! — вяло ответил ему голос на другом конце провода. — Как обстоят дела, мой друг Васьылый? Как здоровье супруги?