Второе дело Карозиных
Шрифт:
Карозин нахмурился, такой поворот мыслей ему не понравился, однако своего решения он не отменил, да и поздно было уже – сани остановились у освещенного электричеством здания, вывеска на котором гласила, что здесь-то и можно заказать и оплатить модное чудо техники.
Ежели продолжить разговор о моде, то Катерина Дмитриевна в это же самое время, подъезжая уже к своему дому, думала еще об одном новшестве, еще только начинавшем основательно приживаться в Первопрестольной – о Рождественской ели. Она в прошлом году была на Рождество у Сабашниковых, которые уже переняли эту моду, и елка, украшенная серебряными
Настроение от таких фантазий заметно улучшилось, и, выйдя из возка и отпустив мелиховского кучера, Катенька легко взбежала на невысокое крыльцо, решив завтра же насчет ели распорядиться.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
На этот раз задержался Никита Сергеевич, однако, когда он прибыл наконец домой, предвкушая, как сообщит Катеньке о том, что буквально через несколько дней появится и у них модное чудо техники, выяснилось, что Катенька дома не одна, в гостях у нее Анна Антоновна Васильева. Об этом лакей сообщил хозяину еще у самых дверей, причем с самым недовольным видом – слуги не поощряли занятия Катенькиной родственницы разными магическими учениями. А уж о том, что у Анны Антоновны есть такое увлечение, знала вся Москва, и в первую очередь слуги.
Не скажем точно, когда у Анны Антоновны появился столь странный интерес, но люди просвещенные подобные занятия спиритизмом и прочей чертовщиной отчего-то не осуждали, а даже и наоборот – не прочь были и сами позаигрывать с нечистью. Это стало даже будто в моде, навроде увлечения разными чудесами быстро развивающегося прогресса, да хоть вот того же телефона. Что же до Никиты Сергеевича, то он хоть и причислял себя к людям просвещенным, и надо сказать, вполне заслуженно, однако ко вдове Васильевой, а именно так он ее и называл за глаза, относился с тем же неприятием, как и его слуги, о чем свидетельствовали хмуро сдвинутые к переносице брови Никиты Сергеевича при известии о том, что эта особа сейчас в гостиной с его Катенькой.
Впрочем, вдова так же не была в восторге от Никиты Сергеевича, более того – она прекрасно знала о его чувствах к ней, но поскольку они оба просто-таки обожали Катеньку, то и избегали открытых конфронтаций. До сего момента.
– И о чем это они там шушукаются? – недовольно проворчал Карозин себе под нос, употребив презрительное «шушукаются» только из-за неприязни к Анне Антоновне. И даже не хотел к ним идти. Но пришлось, победило чувство гостеприимства, да еще и желание это «шушуканье» нарушить.
Пока же Никита Сергеевич идет в гостиную, скажем, что в прошлом расследовании Анна Антоновна во многом Катеньке помогла, однако на этот раз хозяйка литературного салона была приглашена отнюдь не для консультации по магии. Как было уже вскользь отмечено, Анна Антоновна принимала у себя по четвергам самую разнообразную публику, оттого и была в курсе самых разнообразных слухов, ходивших по Первопрестольной. Катенька еще нынче утром просила ее в записке приехать к обеду, намереваясь кое-что узнать у родственницы о смерти графини К. Впрочем, этому своему намерению Катенька не изменила и даже наоборот – теперь, после
Дамы расположились в креслах. Едва Карозин вошел в комнату, обе они замолчали, но этому молчанию явно предшествовала оживленная беседа. Карозин насупился и посмотрел на вдову. Госпожа Васильева, одетая в очаровательное муаровое платье нестерпимо яркого цвета, сшитого по последней парижской моде, вся в бантиках и рюшечках, с высокой прической, благоухающая и подрумяненная чуть ли не через меру, показалась ему неприятной. Впрочем, она всегда ему такой казалась. Карозин еле сдержался, чтобы не поморщиться от всего этого великолепия, но заставил себя улыбнуться и проговорил с самым любезным видом:
– Анна Антоновна, вот и вы… Как всегда красивая и как всегда нарядная.
Катенька метнула на него испепеляющий взгляд, как бы говоря: «Ну, Никита, это уж чересчур!» Карозин же, вдруг озлившись на жену, только воинственно выставил вперед подбородок.
– Ах, Никита Сергеевич, – театрально воскликнула вдова, усмотрев в его словах насмешку, и не удержалась от ответной реплики, произнесенной, впрочем, так же самым любезным тоном: – Отчего это всегда, как вы появляетесь, исчезает атмосфера… abandon… или как это по-русски? Да-да, непринужденности?
– О чем это вы? – прищурился Карозин на вдову.
– Катенька, ты уж извини, голубка, – не обращая внимания на Никиту Сергеевича защебетала Анна Антоновна, – но мне пора.
– А как же обед? – пролепетала расстроенная сценой Катенька.
– Ничего, ничего, голубка, – ласково проворковала Анна Антоновна и, поднявшись из кресла, потрепала Катеньку по нежной щечке. Карозин все-таки поморщился при виде этого жеста. – Как-нибудь в другой раз. Не провожай, – добавила она в ответ на Катенькино движение. И, метнув на Никиту Сергеевича насмешливый взгляд, с достоинством вышла из комнаты.
– Как тебе не стыдно, Никита? – горько спросила Катенька. – Зачем ты ее обидел?
– Ничего подобного, – заупрямился муж, – это она меня обидела, разве ты не слышала? А я так только сказал ей комплимент! – Карозин все еще злился.
– Но каким тоном! – возразила на это супруга.
– Ну, знаешь, Катя, придираться к тону!.. – но он не договорил, потому что Катя порывисто встала из кресла и уже в дверях, обернувшись, проговорила с холодностью:
– Я обедать не хочу, я устала. Я спать иду, – и точно с таким же достоинством, как давеча Анна Антоновна, покинула гостиную.
– Черт знает что такое! – в сердцах выругался несчастный профессор и тоже передумал обедать.
Вместо этого он заперся в своем кабинете и просидел там полночи, только раз выйдя оттуда, чтобы распорядиться насчет холодной закуски и вина. Катерина же Дмитриевна вовсе из своей спальни не показывалась. Однако спать она легла вряд ли раньше мужа. И ей было над чем поразмыслить.
О дурном поведении супруга думать совершенно не хотелось, поэтому Катенька усилием воли отогнала все мысли о муже, оставив только одну: «Никита ведет себя, как эгоистичный ребенок. А раз так, то следует его наказать, пусть осознает неправильность своего поведения и сам же принести извинения. Это будет справедливо». Успокоившись таким образом, Катенька вздохнула и стала думать о другом.