Второе дело Карозиных
Шрифт:
Сначала-то он просто не произвел никакого впечатления, но теперь она твердо решила, что этот человек ей не нравится и ничуть не разделяла восторгов Лидии Михайловны. Катенька была склонна верить ему еще меньше, чем истеричной Федорцовой.
– Надеюсь, что смогу вам помочь, – масляным голосом проворковал Алексей Денисович.
– Присаживайтесь, – предложила Лидия Михайловна, – я распоряжусь подать чаю, – и деликатно покинула комнату.
Катенька села в кресло, Алексей Денисович расположился напротив. Помолчали.
– Катерина Дмитриевна, надеюсь, вы не сочтете меня вульгарным, – заговорил Вавилов, – если в своем рассказе я буду избегать
Катенька, немного подумав, согласно кивнула, решив про себя, что, пожалуй, поспешила с оценкой Вавилова. Его тон и его слова выдавали сейчас человека прямого и честного.
– Я уже не гимназистка, Алексей Денисович, – подтвердила она свой кивок, – авось в обморок не упаду.
– Вот и прекрасно, – мягко улыбнулся Вавилов. – Постараюсь говорить исключительно по существу, чтобы, во-первых, не занимать ваше да и свое время, а во-вторых, чтобы не оставалось никаких сомнений. Довольно уж и так слухов всяких, – поморщился он. – Но я ничего не стану о них говорить. Я служу в этом доме уже пять лет и многое знаю, но предпочитаю не распространятся об этом, хотя бы из уважения к Наталье Ильинишне. Не собираюсь и осуждать ее образа жизни, мне не за то платят… Платили, – поправил он сам себя. – Впрочем, довольно, перейдем к делу. Месяц назад у графини появился новый поклонник. Довольно молодой человек довольно интересной наружности. Лет около тридцати, брюнет, изящный, – Алексей Денисович прищурился. – Особые приметы? Тонкие усики, нафиксатуаренные и подкрученные. Хотя, усы это не примета… М-м-м… Словом, вполне благовоспитанный на вид. Наталья Ильинишна к нему очень привязалась, так, что даже просила меня составить на его имя доверенность, – он поджал губы и склонил голову набок. – Доверенность в отношении ее капиталов. На имя Николая Карловича Штайница. Думаю, – как бы в скобках заметил он, – это не настоящее его имя. Доверенность мы с Абрамом Иосифовичем, ее нотариусом, составили. Хозяйский приказ и все такое. Но хочу указать вам на одну деталь – случилось это десятого числа сего месяца.
– За пять дней до ее смерти? – уточнила Катенька, слушавшая очень внимательно толкового управляющего.
– Да, Катерина Дмитриевна, – подтвердил он все с той же мягкой улыбкой. – Более того, Наталья Ильинишна эту доверенность подписала. Она хотела, чтобы он получил право распоряжаться ее деньгами.
– Но зачем ей это было нужно, как вы думаете?
– Мое мнение, Катерина Дмитриевна, таково, что этот молодой человек имел на Наталью Ильинишну очень большое влияние, – многозначительно проговорил Вавилов.
– Шантаж? – уточнила Катенька.
– Этого я вам с полной уверенностью сказать не могу, но графиня последнее время была мало похожа на себя, прежнюю, я имею в виду. Спросите, в чем это проявлялось? – Катенька кивнула. – Знаете, – вздохнул Вавилов, – Наталья Ильинишна всегда была женщиной довольно живого характера. Любила компании, шутки, это вам любой подтвердит, кто знал ее ближе. В делах была весьма осмотрительна и умна. А тут почти перестала у себя принимать, проводила много времени только с двумя людьми – компаньонкой… Вы ее видели, и как вам она? – поинтересовался Вавилов не без любопытства.
– Я потрясена, – только и сказала на это Катенька.
– Да, меня эта особа тоже всегда фраппировала, – усмехнулся Алексей
– Значит, это они были в графской спальне в ту ночь? – Катенька была в очередной раз потрясена.
– Да, Катерина Дмитриевна, – Вавилов выразительно поджал губы.
– Тогда, если все так, – немного растерянно заговорила Катенька, – ее отравил, должно быть, этот самый Штайниц.
– Или мамзель Федорцова, – произнес Вавилов. – Что тоже вполне вероятно.
Катенька было задумалась, но Алексей Денисович еще не окончил свой рассказ.
– Это вполне вероятно, но я узнал от слуг, что в тот вечер все трое, как обычно, сначала заперлись в спальне. Это было в девять часов вечера. Но около одиннадцати из графской спальни раздались недовольные крики, а затем Федорцова и Штайниц поехали в «Яр», это слышала Мария, горничная графини. Говорили что-то, – Алексей Денисович снова прищурился, припоминая, – что, мол, Наталье Ильинишне нужно успокоиться и побыть одной, – пояснил он. – Около полуночи Наталье Ильинишне принесли бутылку «шато-икему» и какую-то записку. Записки этой никто после не видел. Наталья Ильинишна приняла бутылку вина, велела принести бокал и закрылась у себя в спальне. Федорцова вернулась часа в три ночи, постучалась к графине, когда та не открыла, пошла к себе. Штайниц более в доме не появлялся.
– А что же с той запиской, которую написала графиня? – поинтересовалась Катенька.
– Ее нашли в будуаре на следующее утро. Я и нашел. Я пришел как обычно, к десяти, для доклада, прошел в будуар и велел доложить о своем прибытии. Записка лежала на бюро. Одна только фраза, даже не с заглавной буквы: «расследование не учинять». К графине стали стучаться, она не открыла, компаньонка подняла слуг и заставила отпереть дверь вторыми ключами. Графиня была мертва, как вы знаете, наверное, уже около десяти часов.
– Так что же, получается, что графиня выходила из спальни?
– В том-то и дело, Катерина Дмитриевна, что никто из слуг графиню не видел.
– Хорошо, – согласилась Катенька и спросила Алексея Денисовича вот о чем, но уже обращаясь к нему не как к свидетелю, а спрашивая его совета: – Если m-le Федорцова причастна к трагедии, ее, быть может, не следовало отпускать?
– Не факт, – откинулся в кресле Вавилов, – совсем не факт, Катерина Дмитриевна. Я склонен предполагать, что Федорцова к отравлению отношения не имеет, несмотря на то, что я первый же это предположил, – тут же поправился он. – Федорцова была до фанатичности предана Наталье Ильинишне, за это я вам могу головой поручиться. Скорее уж кто во всем этом виновен, так этот тот самый Штайниц. Кстати, а вам не кажется, что ему-то как раз и было бы удобнее всего, чтобы все подозрения пали на Федорцову?
– Возможно, вы правы, – согласилась Катерина Дмитриевна, полностью уже признавая авторитет Вавилова и, быть может, совершая еще одну ошибку. – Он исчез в ночь убийства, – продолжила рассуждения Катенька, – перед этим выманив у графини доверенность. А что завещание Натальи Ильинишны? – тут же поинтересовалась она. – Ведь оно-то, наверное, аннулирует эту доверенность?
– Чего не знаю, того не знаю, – развел руками Вавилов. – Знаю только, что завещание Наталья Ильинишна составила год назад, Абрам Иосифович же и помогал. Но думаю, это очень скоро выяснится, – и он снова мягко улыбнулся. – Пока же мы ничего не можем поделать.