Второе лето Союза «Волшебные штаны»

Брешерс Энн

— Я тебя люблю — ответил он. — Я не переставал.

Он подтолкнул ее к двери. Она не хотела быть там, где нет его.

Уйти было тяжело. Она обернулась.

— И никогда не перестану, — пообещал Костас.

Бриджит стояла и с удовлетворением осматривала мансарду. Она дважды покрасила стены кремовой краской, потолок — блестящей белой, а пол — насыщенной зеленой, которая напоминала ей о полях для гольфа в Калифорнии.

Чтобы еще больше обрадовать Грету, Би покрасила старинный

комод и повесила белые ситцевые занавески. Она поставила кровать с красивой ковкой и нашла приличное постельное белье.

В завершение Би поставила на комод вазу с огромным букетом гортензий, которые сорвала в саду, пока Грета не видела.

Если не считать одной коробки в углу, все было прекрасно.

Би побежала вниз.

— Грета!

Бабушка пылесосила. Она нажала на кнопку ногой:

— Что такое, девочка?

— Вы готовы? — спросила Бриджит, с трудом сдерживая возбуждение.

— К чему? — Грета притворилась, что не понимает, о чем идет речь.

— Хотите увидеть свою мансарду?

— Да неужели ты уже все закончила? — спросила Грета так, словно хотела сказать: «Ты самая большая умница на свете!»

— Идите за мной, — позвала Бриджит.

Грета поднималась медленно. Под ее белой, сухой, как пергамент, кожей вздувались лиловые вены.

— Та-да-да-да! — Бриджит пропела первые такты торжественного марша и открыла дверь.

Бабушка ахнула и поднесла ладонь ко рту, как в кино. Она долго-долго рассматривала комнату.

— О, девочка, — вымолвила она со слезами на глазах. — Тут так красиво!

Бриджит не помнила, когда в последний раз так гордилась собой.

— Ты создала тут настоящий маленький дом, правда?

Би кивнула. Она об этом не задумывалась, но оказалось, что так и есть.

Бабушка улыбнулась:

— Ты всю душу отдала этой работе, детка, и я так тебе благодарна.

Бриджит скромно потупилась:

— Да что вы, не за что.

— И я уже знаю, кто здесь поселится.

Радость разом схлынула с Бриджит, и она не пыталась этого скрыть. Неужели кто-то ее заменит? Неужели ей здесь больше нечего делать?

— Ну и кто же? — спросила она, пытаясь сдержать слезы.

— Ты.

— Я?

Бабушка рассмеялась:

Конечно. Лучше ты будешь жить здесь, а не в чужом доме, который к тому же скоро снесут, правда?

— Да, — ответила Бриджит, снова возносясь к небесам.

— Решено. Сходи за своими вещами.

На следующее утро Кармен увидела на кухне странную картину: мама и падчерица папы сидели друг напротив друга, мирно беседовали и ели яйца всмятку.

— Доброе утро, — сказала Кармен, потеряв надежду на то, что вся история с Кристой ей приснилась.

— Хочешь яйцо всмятку? — спросила Кристина.

Кармен

покачала головой:

— Ненавижу яйца всмятку.

Криста перестала жевать. На ее лице отразилось отчаянье — ведь она не догадалась ненавидеть яйца всмятку.

Желая смягчить удар, Кармен поспешно добавила:

— На самом деле я их люблю. Полезно для мозга. Просто сейчас не хочется. — Ох, как же сложно быть чьим-то кумиром.

— Ты сегодня работаешь? — спросила Кристина.

Кармен насыпала себе хлопьев:

— He-а. Морганы уехали до вторника.

Мама рассеянно кивнула. Было ясно, что она пропустила ответ Кармен мимо ушей, как, впрочем, не помнила и свой вопрос. Кристина встала, чтобы налить себе еще кофе, и Кармен с ужасом увидела на ней юбку в ужасных серо-белых разводах. Кармен помнила ее с самого раннего детства. Есть одежда на выход, есть одежда на каждый день, а есть эта юбка, которую надо скрывать от людских глаз.

— Ты так пойдешь на работу? — спросила Кармен с изумлением. Кстати, когда они в последний раз запускали стиральную машину?

Маму в последнее время было очень легко обидеть, так что Кармен не удивилась, когда Кристина молча ушла в свою комнату.

Пару минут спустя, когда Кармен подняла глаза от своих хлопьев, она увидела, что Криста с тоской смотрит на недоеденное яйцо, а Кристина переоделась во вчерашние штаны.

Это было невыносимо. Это было ужасно. Кармен ненавидела себя и ненавидела тех, кто подчинялся ее приказам.

— У меня есть мысль, — нарочито громко сказала она. — Давайте с сегодняшнего дня никто не будет обращать внимания на то, что я говорю.

Лена провалялась в постели до середины следующего дня. С замиранием сердца она вспоминала все, что произошло ночью, и — о ужас! — опять хотела принадлежать себе. А еще она хотела кому-нибудь все рассказать, поэтому обрадовалась, когда позвонила Би.

— Ты знаешь, что произошло? — торжественно спросила Лена.

— Что?

— На самом деле я знала.

— Что знала?

— Знала, что надо было делать.

— Ты про Костаса?

— Да. И знаешь, что еще?

— Что?

— Я это сделала.

— Сделала?! — вскричала Бриджит.

— Да.

— Расскажи.

Было трудно облечь свои мысли и чувства в слова, но Лене хотелось рассказывать, потому что тем самым она подтверждала подлинность происшедшего.

— Ленни, я так тобой горжусь! — вскричала Би радостно.

Лена улыбнулась:

— Я тоже собой горжусь.

Тибберон: К., ты говорила с Леной? Она так странно хихикает, что я приняла ее за Эффи. Я за нее рада, но что-то мне страшно. Одной Эффи нам достаточно.