Второе пришествие
Шрифт:
Человек, называющий себя Иисусом Христом, посмотрел на Введенского, улыбнулся.
Позвольте мне познакомить вас с присутствующими. Меня вы знаете, я Иисус Христос. Теперь позвольте представить других. Андрей, сын Ионы. Он так же известен, как Первозванный, так как первый пришел ко мне. Впрочем, вам ли не знать эту историю. Продолжим. Пётр, его родной брат, его так же называют Симон Ионин или еще Кифа. По-вашему это каменная скала. Иоанн, сын Зеведея, также прозванный Богословом, евангелист, брат Иакова. А вот и сам Иаков. Это Филипп из Вифсаиды. Варфоломей, сын Фаламая. Матфей, мытарь, по-вашему, сборщик налогов. Фома -близнец.
Введенский переводил взгляд с одного лица на другое. Может, он попал в филиал сумасшедшего дома? Иначе, как можно объяснить это представление. Нельзя же все это воспринимать всерьез. В лучшем случае это розыгрыш. Хотя его цель неясна. Ладно, надо осторожно попытаться выяснить, что все это означает?
– Вы назвали имена всех апостолов, известных из Нового Завета, - обратился Введенский к человеку, который называл себя Иисусом Христом.
– Естественно, - ответил он, - это же и есть апостолы собственными персонами.
– А вы Иисус Христос?
– Да, я Иисус Христос, - спокойно подтвердил он.
Введенский вдруг понял, что не знает, что дальше сказать. У него вдруг иссяк запас слов.
– Прошу вас присядьте, - предложил человек, который называл себя Иисусом Христом.
– Нам надо поговорить. Это важно и для вас и для нас.
Введенский сел и выжидающе посмотрел на своего собеседника. Он испытывал такое волнение, что его била дрожь. Тот заметил это.
– Успокойтесь.
– Он положил руку на его запястье - и волнение тут же улеглось. Введенский почувствовал, как из неведомого источника снизошло на него спокойствие. Ему стало легче.
– Вот видите, все уже хорошо, - понял его состояние человек, который называл себя Иисусом Христом.
– Мы можем разговаривать?
Введенский кивнул головой.
– Я готов вас слушать.
Человек, который называл себя Иисусом Христом, улыбнулся, и Введенский невольно подумал, что такой лучезарной и подкупающей улыбки, он, наверное, ни у кого не видел.
– Пожалуйста, примите мои слова спокойно, - произнес человек, который называл себя Иисусом Христом, - какими бы невероятными они вам не показались. С тех пор, как меня распяли на Голгофе, весь христианский мир жил в ожидании второго пришествия. Вот оно и случилось, наконец. Правда, я пришел не один, а с большой кампанией. Мы решили так поступить не случайно; когда-то мы заварили эту кашу и теперь надо окончательно разобраться, что из нее вышло.
– Кашей вы называете христианство?
– спросил несколько обескураженный Введенский.
– Да, я имел в виду христианство, так вы называете эту религию. Хотя своего согласие на это название я не давал.
– Как-то непривычно слышать такие слова в отношении христианства. Тем более от самого Иисуса Христа.
– Вы правы, - задумчиво произнес человек, который называл себя Иисусом Христом.
– Просто пока мы здесь находимся, многое увидели. У нас тут постоянно идут жаркие споры. Особенно горячо я спорю с апостолом Павлом.
– Да, уж, кто бы тогда мог подумать. А можно задать вопрос?
–
– Конечно, - разрешил человек, который называл себя Иисусом Христом.
– Та встреча по дороге в Дамаск, она действительно была такой, как описана?
Человек, который называл себя Иисусом Христом, и апостол Павел переглянулись.
– Все было гораздо проще, - произнес человек, который называл себя Иисусом Христом.
– Мы просто встретились в пути, как два путника. Чудеса нужны далеко не всегда, часто можно все сделать самым обычным способом. Мы тогда проговорили часа два или три. Я не ошибаюсь?
– Не меньше, - хрипловатым голосом подтвердил апостол Павел.
– До сих пор помню почти дословно ту беседу, как будто это было вчера. Сначала мы сильно повздорили, дело чуть до драки не дошло.
– До драки?
– изумился Введенский.
– Что тут такого, ведь я Его тогда ненавидел, - пояснил апостол Павел.
– Я направлялся в Дамаск преследовать Его последователей. Но потом мы успокоились и заговорили по-другому.
– Чем же он вас переубедил?
– Йешуа сказал, что мир требует обновления, а я среди тех, кто этому мешает. Я увеличиваю в нем зло, а надо увеличивать добро. Неужели тебя мало одного несчастного Стефана, сказал он мне. И еще сказал: лучше быть гонимым, чем гонителем, так как гонители сеют смерть, а гонимые - любовь и милосердие. Всегда надо быть на стороне тех, кто жертвуют собой, кто идет на гибель за свои убеждения, даже если они кажутся не верными. Так все и было?
– посмотрел апостол на человека, который называл себя Иисусом Христом.
– Да, все так и было, - подтвердил Он. - Я сказал, что мир нуждается, как ни в чем другом, в носителях любви, носителями ненависти, злобы и вражды он и без того переполнен. Подумай, что ты делаешь, ради чего ты так поступаешь, какие цели преследуешь?
Введенский, подчиняясь какому-то импульсу, перевел взгляд с человека, который называл себя Иисусом Христом, на апостола Павла. И поразился выражению его лица. Какое-то невысказанное недовольство отразилось на нем. Оно держалось буквально мгновение, но Введенский успел его заметить и подумал: что бы это означало?
– Это встреча была великим событием, - заметил Введенский.
– Она в немалой степени перевернула мир. Он до сих пор живет под ее влиянием.
– Возможно, - откликнулся на его реплику человек, который называл себя Иисусом Христом.
– Но, видите ли в чем дело, мы не случайно оказались все вместе в это время. Мы пришли сюда, чтобы понять, какие реальные последствия принесли все эти события. В том числе и та наша встреча. Мы весьма обеспокоены, как все развивались до сих пор и как развиваются все сейчас. Вы понимаете, о чем я?
– Боюсь, не совсем. - Введенский пытался сообразить о чем идет речь, но мысли путались. Если это не банальный розыгрыш, то тогда это событие, которое еще не происходило в истории человечества. А, собственно, почему и нет? Если было первое пришествие, почему не может быть и второе. Тем более, оно предсказывалось. И миллионы людей свято верят в его реальность. Ну а уж в каком виде оно случится, то этого никто не ведает.
– Хорошо, попробую объяснить. Не спрашивайте меня и никого из присутствующих тут моих друзей, где мы были все это время, что делали, каким образом оказались тут. Обычному человеку это знать не дано.