Второе рождение

Деревянко Юрий

— Ты есть. Ты живёшь, ты работаешь. Ты…

— Машины тоже работают, но они не живут.

— Машины не звонят другу вечером с просьбой с ними поговорить.

Она утыкается лицом в плечо и тихо спрашивает:

— Димочка, я дура?

— Ты в курсе, что по латыни "дура" — значит твёрдая?

Она поднимает голову и уже с улыбкой спрашивает:

— Я — твёрдая дура?

— Надь, есть поговорка: некоторые бабы дуры не потому, что они дуры, а потому — что они бабы.

— Ты это к чему? По-твоему я — баба?

Поправил ей волосы.

— К тому, что ты осталась женщиной.

— Тогда сделай

мне ребёнка.

Пришлось подумать, прежде — чем ответить. Начал полувшутку.

— Надь, после твоей болезни это опасно. Моя тётка тоже переболела в молодости и с тех пор не могла иметь детей. Но живёт — и радуется.

— Но она замужем?

— Нет.

Надя задумывается.

— Выходит — она такая же?

— Выходит так. И таких много.

— Димочка, мне их жалко.

— Надь, ты добрая. Это хорошо. Всё будет в порядке.

Она молчит. Подождал немного — и спросил:

— Надь, тебе лучше?

— Спасибо тебе. Хочешь… Ой… Я даже не знаю — что тебе предложить. У меня ничего нет.

— Всё в порядке.

* * *

Зима — как обычно — пришла неожиданно. На календаре — ноябрь, а в городе уже первые сугробы и первые аварии машин, хозяева которых не позаботились о зимней резине. Впрочем — сама с виду ничем не лучше. Лёгкие ботиночки и тонкие чулки совсем не защищают ноги от пока ещё лёгкого — но всё же мороза. Но такой морозец механическим ногам ни по чём. Зато в самодельной вязаной шапочке и толстом свитере, надетом под куртку — тепло и уютно. На остановке встретила девушку, одетую похоже — и едва удержалась, чтобы не поворчать на неё вслух. Её худенькие ножки наверняка мёрзли.

Остановилась перед светофором. Дорога ещё не почищена, но поток машин движется довольно быстро. Подумала о том, что автопилотам — наверно — всё равно. На другой стороне улицы перед переходом ждёт какой-то дядька. Видно, что он торопится: то глянет на часы, то на приближающиеся автомобили. Самой спешить в свой выходной некуда, а у него, наверняка, рабочий. В конце концов дядка не выдерживает — и бросается вперёд. И тут же, подскользнувшись, падает. Маленкая красная Реношка, которую сразу узнала, виляет в сторону, стараясь его объехать. Её заносит — и бросает на встречную. Раздаётся удар. Прокрутившись на дороге, помятая красная машинка замирает. В нескольких метрах от неё останавливается ударивший её небольшой грузовичок. В ужасе подбежала. Передок старой знакомой сильно разбит. На неё больно смотреть. Подумала о том, что сама пережила худшее. А потом заметила, что салон не пуст. На "водительском" месте сидит девушка с волосами, окрашенными в фиолетовый и синий цвета. Перед ней сдувается подушка безопасности. Девушка удивлённо оглядывается. Подбежала и попыталась открыть дверь. Дёрнула за ручку. И поняла, что дверь зажало. Дёрнула сильнее — и ручка осталась в руке. Сидящая в машине заметно начинает паниковать. Стараясь ей помочь, ударила в стекло — и стекло рассыпалось мелким крошевом. Ухватилась за открывшийся проём и рванула. С первого раза ничего не вышло. Упёрлась ногой в маленькую заднюю дверку — и дёрнула снова. Дверь открылась так резко, что пришлось повиснуть на ней — чтобы не упасть в снежную кашу.

— Девушка, Вы в порядке?!

— Больно! — кричит она. — Помогите!

Наклонилась — и сразу поняла. До боли знакомое место для ног

выдавилось внутрь салона. Ноги прижаты, но кажется — не сильно. Кое-как просунула рядом свою ногу, упёрлась плечом в дверной проём и надавила. Помятое дно немного подалось. Девушка, тяжело дыша, начала высвобождать ноги. Подхватила её на руки, осторожно подняла и усадила на поднявшийся горбом капот.

— Вам лучше?

Она смотрит на ноги со страхом.

— Больно. Больно.

Присела возле её ног и осмотрела. Ноги не кажутся сломанными. Заметила, что вокруг собираются люди. Ближе всех суетится тот дядька, поторопившийся перебегать на красный.

— Девушка, Вы целы?

— Ноги. Ноги, — повторяет она.

Вспомнила всё, что когда-то знала об анатомии ног, а заодно — как Пашундель в пятом классе подвернул ногу. Стараясь быть предельно осторожной, пощупала. Пару раз при касании она вскрикнула.

— Успокойтесь. Я думаю — у Вас ушиб и растяжение связок. Это неприятно, но не опасно.

Уверенный голос её немного успокоил.

— Вы что — медсестра?

— Нет, но кое-что понимаю. Главное — успокойтесь.

— Да, Вам легко говорить…

— Девушка, со мной было гораздо хуже. Но я не только сама хожу, но и Вам сейчас помогла. Кстати — как Вас зовут?

— Катя. — отвечает девушка уже почти спокойно. У неё круглые щёчки и на вид она кажется студенткой.

— Надя. По правде говоря — я гораздо больше переживаю за Вашу машинку.

— Мне она тоже нравится, мне её жалко. Не знаю — что я буду без неё делать? Я ведь и учусь, и работаю.

* * *

Через несколько дней пришла оттепель и Катя предложила встретиться в ресторане. Пришлось сказать, что на диете, и перенести встречу в парк. Она пришла с палочкой, заметно прихрамывая. Первым делом — обняла и поцеловала в щёку.

— Надечка, ты — просто чудо. Я хотела сказать это тебе в глаза. Ты спортсменка?

— Ну… В некотором роде.

Присели на лавочку. На Кате — высокие сапоги с низким устойчивым каблуком.

— Как твои ножки?

— Ты была права, ничего страшного. Мне прописали пока ходить в специальных сапожках, но это тоже не надолго. Плохо, что на работе почти весь день надо быть на ногах.

— А как твоя машинка?

— Папа сказал, что дешевле купить другую. Она ведь и была уже старенькая. Ты расстроена?

— Я будто потеряла подругу.

— В каком смысле? — удивляется Катя.

— Тебе не понять. Но я знаю твою машинку. Мне… Мне она очень нравилась.

— Мне тоже. Я попросила папу, чтобы он купил похожую.

Грустно вздохнуть не получается и просто грустно произнесла:

— Вот так просто…

— Надь, ну что ты? Это ведь просто машина.

— Она спасла того дядьку и — как смогла — защитила тебя. А сама разбилась!

— Но она ведь — железка!

— Я тоже!

— Что — тоже? Надь, ты что — робот?

Закрыла лицо руками и отвернулась. Катя тронула за плечо.

— Надь… Ты чего? Ты правда…

Не поворачиваясь, тихо ответила:

— Я — киборг. Живая внутри, но снаружи…

Почувствовала, что она обнимает.

— Надь. Хочешь — я буду твоей подружкой вместо неё?

— Будешь дружить с железкой?

— Но внутри ведь ты живая, правда?

— Да. Мой мозг живой. Но он помещён в машину. В механическое тело.