Второе рождение
Шрифт:
* * *
Завтрак не радует совсем. Больше напоминает приём какого-нибудь лекарства. Поэтому придумала себе развлечение: закрыть глаза и представить себя за столом с чем-нибудь вкусным. Когда это получается — настроение сразу улучшается и предстоящий выходной уже не кажется таким уж пустым. Тёплый сентябрь ещё радует солнечной погодой, можно одеться в лёгкую курточку с рукавами до локтя, повязать новый тонкий шарфик, и идти по дворам и улицам — разглядывая дома, деревья, людей. Можно представить себя художницей, ищущей натуру для картины. Можно незаметно сфотографировать взлетающего голубя или красивую
Из дома можно идти разными путями, в разные стороны. Можно сесть в автобус и уехать в старый центр. Там ещё сохранились дома, не похожие один на другой. Их строили, когда по улицам вместо автомобилей двигались лошади, запряженные в повозки. Телефон услужливо показывает старинные фотографии, привязанные к карте. Можно остановиться у памятника Пушкину. Он бронзовый и неподвижный. Молча смотреть на него, а в левом ухе будут звучать его стихи. И тогда можно представить, что бронзовый Пушкин живой внутри, и он сам читает свои стихи. И сразу он становится роднее и ближе. А ещё можно зайти в музей и, стараясь двигаться бесшумно, переходить от одной картины к другой.
А потом будет дорога домой. И длинный тихий вечер, заполненный учёбой. Не потому, что надо. А потому, что сама так решила.
* * *
Отпирая мойку, дядя Сеня подзывает с хитрой улыбкой и подмигивает.
— Серёга, у меня для тебя идейка.
— Вываливай.
— Ты за Надькой ничего необычного не заметил?
— А что — с ней что-то не так?
— А как она машины моет?
— Да как? Кайфово моет, быстро и чисто.
— Балда ты, Серёга. Она с ними, как с живыми — разговаривает.
— Тю. Я думал — это она напевает что-нибудь. Думаешь — она с приветом?
Хотя Надьки ещё нет, он понижает голос.
— Девки все малость с приветом. Походу — Надька технику обожает. Пригласи её куда-нибудь — где техники много. Глядишь — и поведётся.
— Дядь Сень, ну ты Пинкертон. Я бы и не подумал.
— Всему вас, молодежь, учить надо.
Идея дозревает моментально. И вовремя же дядя Сеня мыслю подсуетил. Только появляется напарница — сразу же выдал ей без всяких предупреждений:
— Надька, завтра — закрытие байкерского сезона!
— И… И что? У тебя разве есть байк?
— У меня нет. Но там соберутся крутые парни на мотоциклах. Концерт будет.
Надюха задумывается. Раз сразу не сказала "нет" — надо дожимать.
— Давай сходим. Я в прошлом году был — так прикольно. Прикинь — чопперы в хроме, всякий кастом, спорты в пластике.
Она прикрывает глаза, видимо — пытается себе это представить.
— А где это будет? — осторожно спрашивает она.
— На площадке за мостом. Давай. Не боись — там за порядком сами байкеры следят. А если что — так ты же со мной.
Она загадочно улыбается.
— Я подумаю.
Весь день между делом вспоминал какие-нибудь интересные моменты с прошлого раза. А она садилась в свой уголок, подпирала щёки ладонями и слегка улыбалась, прикрыв глаза. Когда уже собирались закрывать на ночь мойку — она подошла и тихо предложила:
— Серёж, давай встретимся на остановке перед мостом.
— Я думал тебя от дома проводить.
— Не надо. Я… Я с утра хочу зайти
* * *
Чтобы казаться на "закрытии" своим — оделся соответственно — в чёрную кожанку и чёрные джинсы. Кажется, байкеры — последние, кто всегда управляет своим транспортом сами. Пока стоял на остановке — их мимо прокатило больше десятка. Сам пришел раньше условленного времени и настроился, что придётся ждать долго. Но Надька является минута в минуту — как на работу.
— Привет, я готова.
Впервые увидал её одетой по-выходному. Юбка в складочку до колен, чулки в чёрных цветах, чёрные кроссовки на небольшом каблучке, блестящая светлая куртейка из кожзама и такая же шляпка с узкими полями, светлые перчатки с застёжками на запястьях. Показал большой палец и предложил свой локоть. Увы — отказалась. Ладно. Она вообще недотрога. Но прогресс уже на лицо. В автобусе продолжил ей расписывать, как оно было, но она только улыбалась и глядела в окно. Вышли на второй остановке после моста и почти сразу оказались у входа на площадку. Народа ещё не очень много, мотоциклы стоят рядами, но не плотно — чтобы каждый можно было осмотреть. Сразу повёл её к самым ярким — кастомам. Блестят, как ёлка на новый год. У одного на руле пристроен череп какого-то горного козла с рогами. На многих навешаны кожаные дорожные сумки. Надя снимает перчатку, приседает и трогает тисненый рисунок на коже — морду тигра. Внушительный хозяин байка подмигивает:
— Красиво?
— Аккуратно, — соглашается Надька. Хочется показать себя знатоком — спросил у хозяина:
— На базе Кавасаки?
— Он самый. Эй, девушка, он ещё горячий!
— Ой — да, — соглашается Надя, убирая ладонь с ребристого цилинда.
— Не обожглась?
— Нет, он не настолько горячий.
Тронул сам — и тут же пожалел. Прикоснулся буквально на секунду, а кончик пальца сразу покраснел и заныл.
— Ох… — испугалась Надя. Тут же полезла в свою сумочку и вытащила чёрный пакет с салфетками. Успел прочитать на упаковке "для очистки салона". Приложил влажную к пальцу. Хоть что-то. Пока возился с салфеткой, она спросила у хозяина:
— А этот байк умеет ехать сам?
— Не, это настоящий. Умные стоят вон там, отдельно. — пренебрежительно кивнул байкер.
Надька сразу потянула туда. У первого же наклонилась и принялась разглядывать. Палец всё ещё ноет. А она прошлась пальцами по обтекателю, тронула седло…
— Лопни моя батарейка. Куколка, неужели это ты и ты здесь? — спрашивает вдруг какая-то тётка. Обернулся и оторопел. У тётки левая сторона головы закрыта титановой пластиной с маленькой обтекаемой фарой. Ирокез, как у индейца. Сама вся в чёрной коже, и в левой руке держит за ремень открытый шлем. Но главное — рука. Явно механическая.
— Софья-Виктория? — удивлённо выпрямляется Надя.
— Надька! — орёт тётка, бросаясь обниматься. — Пищу и плачу! Ты пришла! Сама?!
— Нет — с ним, — кивает Надька. А потом происходит что-то странное. Надя молчит, но тётка с железной рукой ей отвечает.
— Конечно. Ладно, замётано. Да ты чё? Лопни моя батарейка. Ну ты ваще. Ты позвонила бы — я бы тебя затак провела. Думаешь — я могла промолчать? Да ладно. Погодь. Главное — не смывайся, лады?
Надя кивает и тётка смывается. Проводил её удивлённым взглядом.