Второе рождение

Градова Ирина

Подполковник выглядел ошарашенным: он не представлял, что процесс появления ребенка на свет сопряжен с такими проблемами – в отличие от процесса зачатия, который чаще всего приятен.

– А вы-то сами? – спросил он. – Уже надумали, где рожать будете?

– Конечно, – кивнула я. – У меня подруга в отличном роддоме работает – государственном, кстати, но лежать я буду в платной палате. Однако поверьте, это того стоит!

– Да я и не сомневаюсь! – замахал руками Карпухин, напуганный моими «страшилками». – Так вы, что

же, полагаете, что эта… Татьяна решила рожать нетрадиционно и «отбыла», так сказать, в… «Родуницу»? – прочел он вслух название на обложке брошюры. – Никого ни о чем не предупредив?

– К этому у нее имелись основания, – объяснила я. – Отношения с матерью были, мягко говоря, не фонтан, и девица, возможно, сочла за лучшее тихо улизнуть во избежание скандала. Тем более что мать, по ее же собственному утверждению, ни за что не одобрила бы решения дочери!

– А может, проблема высосана из пальца? – с надеждой предположил подполковник. – Татьяна родит себе благополучно и вернется… Или не вернется, а останется с… Кто папаша будущего отпрыска?

– Неизвестно. Но я не сказала вам самого главного, Артем Иванович, – добавила я. – Татьяна Цепко звонила матери и умоляла забрать ее!

– Откуда?

– Тоже неизвестно: разговор прервался, прежде чем она успела сообщить подробности.

– Номер?

– Мобильный телефон, номер не высветился.

– Чем дальше в лес… – крякнул Карпухин. – Вы звонили в «Родуницу»?

– А как же! Там сидит милая такая девушка-оператор, мы замечательно побеседовали ни о чем.

– Ни о чем?

– Никаких конкретных сведений я не получила. Пришлось сказать, что я наткнулась на информацию о «Родунице» в женской консультации – кстати, именно там ее первоначально добыла коллега Татьяны.

– Зная вас, Агния, я так понимаю, вы не собираетесь на этом останавливаться?

Подполковник наградил меня испытующим взглядом, от которого мне стало неуютно, и я ничего не ответила.

– А Андрей в курсе ваших… изысканий? – снова поинтересовался Карпухин.

– Пока нет, – вздохнула я. – Но мне придется ему рассказать, ведь я обманом заполучила телефон Цепко и навестила ее, не поставив Андрея в известность!

– Сделайте это поскорее, – проворчал подполковник. – Я, конечно, вас не выдам, но…

Он не закончил фразу, но этого и не требовалось. По крайней мере, в отношении Дениса он меня немного успокоил.

* * *

Бабушка потерпевшей Илоны Прокопенко, вопреки ожиданиям, оказалась еще молодой женщиной.

– Вы из полиции? – испуганно тараща на меня водянистые глаза, спросила она. Я представилась, но Прокопенко, похоже, ничего не поняла. Повторно объяснив, чем занимаюсь, я перешла непосредственно к вопроснику, составленному Карпухиным.

– Скажите, как получилось, что Илона оказалась ночью на шоссе так далеко от дома?

– Она давно не жила дома, – опустив глаза, тихо ответила бабушка. – Я говорила следователю, когда он меня допрашивал.

Карпухин упоминал об этом, но больше ничего из родственницы потерпевшей вытянуть не удалось:

она утверждала, что ничего не знает о том, что происходило с ее внучкой в последние четыре месяца. Я решила подъехать с другой стороны.

– Скажите, Анна Семеновна, у вас есть другие внуки?

– Да, – кивнула она удивленно. – Трое.

– Трое?!

– Они не живут со мной. Мою дочь лишили родительских прав, когда Илоне было десять. Ее местожительство определили со мной, а остальных… В общем, суд решил, что мои условия жизни не позволяют содержать четверых, и поместили внуков в детский дом. Так оно и к лучшему: Алька, дочка-то моя, оторва была – что она смогла бы дать детям?

– А почему «была»?

– Так померла она через год после суда по лишению прав!

– От чего?

– От передозировки.

– Значит, Илону вы вырастили одна? – уточнила я.

– Ну, как смогла, – развела руками собеседница. – Не жировали мы. Я уборщицей работаю, да еще в школьном гардеробе, но Илонка всегда была одета-обута… Может, конечно, и не так, как ей того хотелось, но голой-босой не ходила. А потом вдруг «залетела» – как ее мамаша, в восемнадцать лет. Правильно говорят, что яблоко от яблоньки…

– В восемнадцать – не в пятнадцать, – резонно заметила я.

– Еще не хватало! – замахала руками Прокопенко. – Я ее старалась в узде держать, хотя это и нелегко было, уж поверьте: мамкин характер из Илонки так и пер, начиная с двенадцати лет – сладу с ней не было в школе, но меня, слава богу, вроде слушалась. Поэтому я так удивилась, когда она внезапно сбежала.

– Илона тоже сбежала?

– Почему – тоже?

– Н-нет, простите, – пробормотала я. – Продолжайте.

– А что тут продолжать? – пожала плечами Прокопенко. Она не выглядела сломленной горем – скорее, смирившейся. В общем-то, оно и понятно: жизнь женщину не баловала, и то, что случилось с одной из ее внучек, лишь еще один удар из многих, которые она уже перенесла.

– А что с ребеночком? – поинтересовалась она вдруг.

– Вам не сказали? К сожалению, стоял выбор между жизнью матери и младенца. Обычно такие вопросы решаются в пользу матери.

– Понятно, – вздохнула Прокопенко. – Может, и хорошо? Илонка и сама-то на ногах твердо не стоит…

– Она работала или училась?

– На какие шиши учиться-то – сейчас же все за деньги! – передернула плечами моя собеседница. – Работала… На рынке торговала. А в других местах долго не держалась.

– Почему?

– Да потому что работать надо от зари до зари, а платят гроши! Илона хотела выбраться из нищеты, в которой мы живем, покоя ей это не давало. Все спрашивала меня: «Ба, ну почему одним все, а другим – ничего, как нам?»

Прокопенко ненадолго замолчала, и я не мешала ей размышлять. За последние двадцать лет в обществе произошли необратимые изменения, приведшие к колоссальному расслоению. Как, скажите, должна реагировать молодая девчонка на бесчисленные телерепортажи о жизни «звезд», об их невероятном достатке, идиотских в своей дороговизне покупках и вечеринках?