Второе рождение
Шрифт:
– Ох, боюсь, настанет день, когда будем с младшей ссориться из-за её мальчиков. Я ей буду говорить: «Доченька, Дашенька, слезь с колен своего парня!», а она мне будет отвечать: «Нет, мама, сегодня я первая залезла!», – под смех рассуждала намыленная Женя.
– А я не знаю, что буду делать, когда моя парня знакомиться приведёт, – задумчиво проговорила Юля. – Я расстроюсь, наверное. Ну, потому что, выросла, значит. Надо будет из дому выпускать. Мы с ней давно договорились, как захочет взрослой жизни – квартиру ей снимем, с отцом вскладчину, он согласен. Пусть когда хочет домой приходит, а мне только по телефону говорит, что у неё всё в порядке. Скучать буду…
За неспешными разговорами о семье, детях, будущем, прошлом,
– Сейчас половина девятого, мы с Катюхой и Мелкой вернёмся в одиннадцать, успевайте, – сказала Лена Большая.
– Я сегодня у Игорька ночую. Витя любезно согласился, – сообщила Женя.
– Витёк, я в тебе не ошиблась! Ты хоть и выглядел всё время как унылое говно, но я знала, что внутри ты задорная какашка! – выдала Лена свою категоричную оценку под неприличный гогот окружающих. Виктор не смог обидеться. Хотелось, но все вокруг так смеялись, что он невольно улыбнулся и тоже засмеялся.
По пути к палаткам Виктора охватило волнение и сомнения. А правильно ли так себя вести? Как он вообще оказался здесь, в этой ситуации?
Юля как будто почувствовала его напряжение.
– Витюша, не психуй. За меня тебе на том свете зачтётся. Что, что? Осчастливил женщину – очистил половину кармы. Огорчил женщину – запорол карму навечно. А за меня тебе половина грехов спишется. А то и все. И воспаришь ты над грешной землёй в просветлении, и выйдет солнце, расцветут цветы, зажужжат пчёлы, перестанут, наконец, так кусаться комары! – с улыбкой закончила Юля. – Знал бы ты, как не хватает простого физического удовольствия! Чувствую, скоро по Женькиным стопам пойду, начну молоденьких через Интернет кадрить. Им, молоденьким, что пулемёт, что водка – лишь бы с ног валило. Толстая баба, тощая – главное, не кобенится и даёт. А им, когда спермотоксикоз душит, лишь бы кого угодно… Женька на «мамбе» каждую неделю новенького цепляет.
– Юль, а почему ты меня выбрала? – спросил Виктор с недоверием. Он осознавал своё несовершенство.
– Страшных всегда к страшным тянет! Мы с тобой отлично гармонируем. Да ладно тебе напрягаться! Шучу! Ты думаешь, мне новизны не хочется? А ты мужик, как мужик, нормальный, и тебя я ещё не пробовала, – серьёзно закончила Юля.
– Сегодня опять меня опаивать будешь? – спросил Виктор уже в палатке.
– А тебе это надо? – спросила Юля, снимая одежду. В бане она на голое тело надела только спортивный костюм, без белья. «Всё равно только до палатки дойти». Виктор оделся основательно, теперь возился с многочисленными элементами одежды. Юля расстилала покрывало на спальники, достала презервативы. Всё происходило буднично, без придыханий… Виктору стало искренне жаль эту женщину, которая не ждёт ласк, а берёт их сама.
– Дай я тебя приласкаю, – не удержался он от порыва нежности и начал гладить Юлю по всей длине.
– У тебя такие нежные руки… – она сглотнула, закрыла глаза, в наружных углах блеснули слёзы. – Меня давно никто просто так не гладил. Я так по этому соскучилась… Всё ломлю, ломлю, как лошадь. Работа, дети, дом… А для себя – только то, что сама себе вырву…
В этот раз Виктор поцеловал её искренне. Хорошая она, всё таки, женщина…
Всё происходящее в этот миг неожиданно резко врезалось Виктору в память. Каждый поворот, каждое движение, каждое слово откровенных разговоров.
В какой-то момент они стали очень доверять друг другу. Лежали, обнявшись, делились сокровенным, говорили то, чего не говорили другим. Виктор чувствовал, как с каждым словом у него внутри что-то расправляется, просветляется. Простое тепло честного человеческого общения, пусть и в такой «кривой» обстановке, возвышало обоих. Хотелось обнять, согреть, прижать к себе эту взрослую женщину, которая так
– Я вполне счастлива, господь с тобою! – возразила Юля со светлой улыбкой. – Лев Николаевич Толстой определил счастье, как «удовольствие без раскаяния». А я ни о чём из прошлого не жалею. У меня трое прекрасных детей. У меня была насыщенная молодость. Сама поражаюсь, как я ни от кого ничего не подцепила. Мне есть, что вспомнить с радостью. У меня есть верные, надёжные друзья. Я готова к своему будущему, потому что оно будет в любом случае прекрасным. Это моё прекрасное будущее, плевать мне на все кризисы и санкции. То, что я не имею возможности ежедневно удовлетворять нахальное требование здорового организма порцией секса – значит, могу без этого обойтись. Женька этот вопрос решила, я так же могу, но не делаю. Выходит, обхожусь. Толстая я, похудеть никак не соберусь – значит, не очень надо. Объективно: меня и такую любят. То, что мне требуется, я получаю. А чего у меня нет – значит, мне этого не нужно. Как учит Толик: самый успешный человек тот, которому нужно пописать, он всегда получает желаемое. Я ни о чём не жалею. Ничего не хотела бы изменить. Значит, я счастлива. Убедила?
– Ну-у-у… Звучит правдоподобно, – согласился Виктор.
– Мы-ы-ы-идё-ё-ём!.. – издалека послышался голос Лены-большой.
Виктор почувствовал пустоту внутри. Ему не хотелось оставлять Юлю. Хотелось продлить эту близость.
– Пойдём ещё у костра посидим, поболтаем, – предложила Юля.
Оделись быстро, тепло, прибрались внутри палатки.
– Юля, Витю завтра с утра посвящать, дай ему выспаться. Женя! Игорю тоже надо поспать, пощади парня! – повернула голову в сторону возни в палатке Катя. Возня в палатке затихла.
– Витя, тебя уже пускать спать? – уточнила Женя.
– Мы ещё чаю попьём у огня, пошли с нами, – ответила за Виктора Юля.
– Хорошая мысль. Мудрая, своевременная. Чаю попить – сейчас самое то! – отозвалась Женя. В палатке тихонько зазвучали голоса, зыкнула молния, на улицу вышли тепло одетые Женя и Игорь.
– Всем доброй ночи!.. – Катя полезла в свою палатку.
– Сладких тебе!.. – пожелала Женя.
– Длинных и твёрдых! – двусмысленно закончила пожелание Лена-большая. Маленькая засмеялась, остальные заулыбались. – Долго мужиков не держите, их утром рано подымать будем. Тебя, Женька, тоже потревожим. Добрых снов всем! – обе Лены полезли в палатку вслед за Катей.
У огня сидели несколько человек. Серёга, Саша и Даниил монотонно, через всплески смеха, пели грубоватый эпос про Изабеллу с бесконечным количеством куплетов. Первая строка оповещала, что «Изабеллу в ту ночь завалил некрофил, отодрал и уехал на поезде…». А дальше шли перечисления злоключений погибшей в первой строке девушки, которой в ту снежную зимнюю ночь не спалось, хотелось хорошего мужика, пошла она по пустой деревне, потом на станцию, но нигде не встретила никого, кто бы ей понравился, зато её саму высмотрел маньяк, «некрофил-самоучка», которому не терпелось испытать умение на практике. Всевозможные нелепицы, собранные в тексте, делали эту грустную, по своей сути, песню довольно смешной. Определённого окончания этот эпос не имеет, поскольку постоянно дополняется подробностями. Постоянным и определённым уже много лет остаётся только начало.
У костра просидели очень долго. Казалось, прошла вся ночь. Виктор не хотел уходить. Он не мог выразить словами своё состояние, ему было свободно. Он находился в каком-то ином измерении. Такого состояния не было ни разу. Песня, потом тихий разговор, костёр, совершенно необычные люди вокруг. Это было что-то…
– Тих-тих-тихо!.. – ворвалось в сознание Юлино предостережение. Виктор дёрнулся и вырвался из полуобморочной дрёмы. – Ты куда поплыл?
Вокруг никого не было, костёр почти погас, рядом была только Юля.