Второгодник
Шрифт:
В экономике скоро воспарит Госплан. Косыгин, страстный любитель планового подхода, убьет почти двадцать лет только лишь для привлечения к планированию компьютеров. Тогда, т. е. сейчас, казалось, что осталось совсем чуть-чуть, и всеобъемлющий, идеальный план: все охватим, все учтем — будет создан, и наступит счастье. Компьютер казался всемогущим. Но увы, все закончилось тем, чем и должно было — стремительным расхождением в разные стороны планирования и исполнения.
В педагогике наметился ренессанс. После эпохи Макаренко и его соратников, а также великой битвы с беспризорностью подкатила вторая волна педагогов, которая научилась приспосабливать их идеи к новым, послевоенным,
Культура начала свое деление на официальную и подпольную, появился андеграунд во всех видах искусства: Любимов — в театре, Тарковский — в кино, Галич — на эстраде. На подходе Высоцкий, разворачиваются гопники, битники, стиляги, осталось лет десять до появления русского рока. Диссидентство со всякими хельсинскими группами и Сахаровым, наверное, тоже надо отнести сюда.
Волна саморазрушения только начинается, ее еще трудно заметить, но Яковлев и Калугин уже отучились в Колумбийском университете, а идея сближения с Западом уже родилась. Скоро КГБ возглавит Андропов, Калугин поедет в Питер собирать ленинградскую группу реформаторов во главе с Чубайсом, а Яковлев создаст теорию перестройки.
Теперь о моих возможностях.
В результате переноса приключилось обострение до очень серьезных величин моих предыдущих способностей. Процессор у меня всегда неплохо работал, но сейчас его быстродействие радует и удивляет. Память, скорочтение, стенография, счет в уме увеличились раза в три-четыре.
Способность выходить в "астрал" очень обострила слух, обоняние, голос, восприятие разных воздействий, радиоволн, например. Но главное: я почувствовал в себе невероятно обострившуюся интуицию. Надо будет поглубже ее поизучать, но думаю, что способен почувствовать наступление волнующего меня события, как минимум, за день.
Стартовые возможности впечатляют, и сильно тонизируют — адреналин бушует, как перед расстрельной стенкой, поскольку спрос будет суровый. Даже думать об этом боюсь!
Когда я закончил записывать и рисовать квадратики со стрелочками, резюме проклюнулось такое: если удастся завести и запустить в нужном направлении Нонну Николаевну и Сергея Ивановича, то сначала создаю Инкубатор Новых Школ… Новая Школа — это авторская школа, реализованная на принципах А.С. Макаренко. Если нет, то Инкубатор на время откладываем и работаем на свою популярность. Ищем выходы на руководство, для начала хотя бы формальные.
Стать известным мне помогут навыки маркетинга, сейчас это должно сильно выстрелить по неокрепшим мозгам современников. Раскручивать себя буду как вундеркинда и автора-исполнителя эстрадной песни. Второе уж больно хочется. Возможно, задействую спорт.
Дальше — Америка, Гарвардский Университет. Надеюсь, им будет интересен вундеркинд из СССР, этакая экзотическая зверушка, которую можно водить по улицам и показывать, и они пришлют приглашение, тем более, что практика обмена студентами уже запущена. Выпустит ли КГБ — скользкое место, но почему бы нет, кто я им? В Америке надо заработать денег на все мои планы. Знание биржевых сводок, интуиция, опыт коммерции и свободный английский мне в помощь. Америку ждут непростые времена в связи со скорой отменой золотого стандарта. Наверняка можно будет использовать эту нестабильность. Связи в финансовых и деловых кругах — нужная для моих планов штука.
Дальше. Возвращение в СССР и начало, а может, продолжение
Закончив писать, я отложил тетрадку с тем, чтобы уничтожить ее по дороге домой.
А пока можно поиграть на гитаре и пианино. Я не даю себе поблажек и работаю каждый день по три-четыре часа и больше. У мамы в клубе есть все, что мне надо: пианино, гитара, самоучители и отсутствие раздраженных ночными гаммами слушателей. Конечно, хотелось бы поработать с педагогом, но на нет и суда нет. Потом как-нибудь. Пока же за две недели наработал мозоли и, вроде бы, есть сдвиг в подвижности пальцев. Дня три назад закончились жуткие мышечные боли в руках. Осанка, положение рук, подвижность пальцев, слепая игра — вот, собственно, и все, над чем я пока работаю, но мне так нравится! Звук, который удается извлекать, кажется божественным… Заставлять себя мне не приходится. Долбаю гаммы, простенькие аккорды и наращиваю темп. Правильно ли я все делаю — не знаю. Жизнь покажет.
Не могу спать больше двух часов в сутки. Категорически. Поэтому вся ночь — моя, и мне никто не мешает. Маму только жалко. Она никак не может смириться с тем, что я не сплю и, вообще, не рядом с ней. Мы оба понимаем, что после известных событий мое детство закончилось и она теряет сына. Он уже на низком старте, чтобы вылететь из гнезда. Но ничего нельзя поделать, все решено за нас.
Мама верующая, и у нее идет вполне понятный процесс создания образа Божественного Влияния. Так проще. Ну и пусть, тем более, что недалеко от истины.
Вчера вечером прибежал Вовка и передал приглашение Нонны Николаевны зайти к ней сегодня утром. Очень интересно, что она хочет сказать, тем более, что она в первый раз выступает инициатором встречи.
За последнюю неделю мне удалось устроить четыре "случайные встречи" с целью поговорить на темы школьного строительства на макаренковских принципах. Она упирается и не сдается, наверное, потому, что неизвестность и ответственность ее пугают, а, с другой стороны, непонятно, что и как надо делать, и почему ее работа в предыдущие годы даже рядом не лежала с идеями А.С. Макаренко. Корпоративный гонор никто не отменял.
Нонна Николаевна выглядела уставшей. Чуть лишнего опущенные плечи и уголки губ, не первой свежести прическа, — все это наводило на мысль о бессонной ночи и большом количестве выпитого чая.
— Чаю хочешь? — спросила Нонна Николаевна.
— А вы? — выпалил я в ответ с явным сочувствием. Вот ведь прилетело на ее голову! А могла бы спокойно готовиться к новому учебному году, как делала много раз до этого.
— А что, так заметно, что я чай уже видеть не могу?
— Есть немного, но дело в том, зачем все это? Я имею ввиду бессонные ночи…
— И зачем же?
— Нонна Николаевна, все упирается в то, нравятся ли вам результаты вашей предыдущей работы, можете ли вы гордится ими? Если да, то скажите об этом, и я сольюсь по-тихому, и все останется, как было.
— А ведь похоже, что ты все равно продолжишь…, только в другом месте.
— Однозначно, да. Моя настойчивость связана с тем, что здесь, в Октябрьске, идеальные условия для старта: леспромхоз на коленях, колхоз весь в долгах и дотациях, родители, кто поумней, бегут в город, а остальные заглядывают в бутылку, дети на танцы ходят в трениках и с тоски воют… Им всем только стоит показать кусочек нормальной жизни, зажечь маленькую искорку и — возгорится пламя!