Второгодник
Шрифт:
Косыгин как-то неопределенно пожал плечами.
— Детская педагогика — это не ваш хлеб, зато дальше станет понятнее. Дело в том, что практически сразу рядом с детьми в эту борьбу включаются их родители. Понятно, почему это происходит? Просто для них дети — самое важное в жизни. А второй значимый момент тот, что село небольшое, и все друг друга знают, и работают там же, где и их дети. При небольших наших педагогических усилиях удается их втянуть в общеколлективную работу с подчинением общей дисциплине и целям. Пока понятно?
— Уже теплее. Хочется сказать, что это манипуляции сознанием людей, так ведь?
— Это не так и к теме разговора не относится. Дальше мы создаем несколько
— А что по срокам?
— Общесельский коллектив мы сделали меньше, чем за год. Сейчас с помощью Иванова мы хотим развернуть школьный инкубатор. Следующие года год-два уйдут на покрытие всего района. Потом все пойдет быстрее. Следующие районы мы сможем накрывать нашей сетью по три штуки в год. С городами, особенно большими, такими, как Ленинград и Москва, пока непонятно, надо пробовать. Там дети и родители слишком далеки друг от друга. К тому же очевидно, что "подмять" Кировский завод и сельский леспромхоз — это совсем разные задачи.
Косыгин хмыкнул. Он почти совсем перестал задавать вопросы и что-то писал.
— Так, с этим понятно. Что должно делать государство?
— Во-первых, тщательно наблюдать и пытаться создать некую методичку для тиражирования. Во-вторых, удалять объективные препятствия на пути развития СЭЗ. На нашем примере отработать юридические вопросы, вопросы собственности, банковское обслуживание, всякие другие технические моменты. В-третьих, оказывать технологическую, информационную помощь. В-четвертых, развернуть активную рекламу и агитацию с тем, чтобы педагоги, хозяйственники, ученые, чиновники включились в эту работу в других местах на свой страх и риск. Консультациями мы поможем. Наверное, уже сейчас много чего можно продавать на экспорт. Надо завалить мир дешевой, но добротной продукцией. Пусть она будет даже хуже по внешнему виду и набору функций. Зато дешево. Наши предприятия будут получать устойчивую обратную связь с международных рынков. Что никак не удается продать — убирать с производства. Если честно, я не готов так подробно и глубоко ответить на ваш вопрос. Нужен мозговой штурм из разных специалистов. Думаю, что смог бы его провести, если вы соберете тех, кто нужен.
— Вот народ посмешим, когда они увидят тебя в президиуме в качестве ведущего! — Алексей Николаевич снова рассмеялся. — Пойдем, покажешь свое хозяйство.
Прогулка получилась стандартной, как и произведенное впечатление. К сожалению, народ шутки шутить не захотел, и Алексей Николаевич недополучил массу ярких штрихов к портрету.
Дела закрутились с невероятной скоростью. Достаточно сказать, что мозговой штурм был организован уже на третий день после отъезда Алексея Николаевича. В актовом зале нашей школы собралось тридцать два приезжих варяга плюс все наши руководители, на галерке засели, как тараканы, непривычно тихие пацаны и девчата. Штаб развертывания Свободной Экономической
Нас с Нонной Николаевной наградили: ее работу сочли достойной присвоения степени кандидата педагогических наук, а мне выдали аттестат о среднем образовании и диплом об окончании педагогического института имени Герцена. Так что вместо экзаменов я стал готовиться к размещению нашей экспозиции на выставке в Финляндии. Хандра ушла и даже туманного следа после себя не оставила.
Сергей Иванович Долгополов и Петр Сергеевич Кутепов сидели в ресторане в углу зала и настроение их можно описать как сильно обалделое. Причем одновременно у обоих. Сергей Иванович вчера выдержал истерическую атаку Ларисы на предмет того, что та не подписывалась жить в Тьмутаракани. Наговорено было столько, что переварить не удается до сих пор. А Петр Сергеевич еще вчера обедал в ресторане "Прага" с уважаемыми людьми, а сегодня сидит в этом дерьмовом сельским общепите, где даже пельмени не съедобны. Как-то резко стало непонятно, зачем он во все это ввязался.
Схожие настроения порождают сходные позывы. Товарищи по несчастью стремительно надирались. Впереди их ждал местный люкс в гостинице "Кингисеппская". От одного воспоминания о стенах, покрашенных масляной краской небесно-голубого цвета, и о кроватях с панцирными сетками, с ватными комковатыми матрасами, хотелось заплакать от жалости к себе. Не сговариваясь и не чокаясь, как на похоронах, они хряпнули еще по полтинничку.
— Что будем делать, брат Серега? Нас двое, но кажется, что двое тоже в поле не воины, — Петр Сергеевич пьяно рассмеялся. — Если честно, у меня ни одной светлой мысли в голове.
— У меня тоже с этим проблемы, как-то не об этом думалось. Возглавить РОНО в Кингисеппе не верх моих мечтаний.
— Мне тоже хотелось бы на белом коне въехать на Красную площадь, а не гонять мух в сельской забегаловке. Я когда-то отсюда сбегал вовсе не для того, чтобы возвращаться.
— Петя, а чего бы ты хотел получить от жизни, прости за прямой вопрос? — спросил Сергей Иванович, не очень ожидая ответа.
— Хотелось бы стать Министром чего-нибудь, имеющего регулярный выход за бугор. До кучи можно было бы стать челном Политбюро или секретарем ЦК, или заместителем Председателя Совмина. Власти, Сережа, хочется, власти… Это когда твои просьбы выполняются бегом… — Тормоза у Петра Сергеевича ослабли совсем до неприличия.
— А я хочу стать Академиком, профессором, короче двигаться по научной стезе, вообще, куда-нибудь двигаться, но чтоб с почетом, — Сергей Иванович расклеился не менее своего собутыльника.
Они не поняли, как оказались в своих номерах, не помнили, откуда взялись какие-то девицы, которые голышом лежали рядом, они не помнили, о чем говорили. Единственное, что осталось в голове неизменным, так это нежелание жить тут и так. Мрак души у обоих требовал выхода, способы такого действия известны с древних времен. Выгнав плохо проснувшихся девиц, нежно поддерживая друг друга, они поперлись в ресторан, который оказался в одном шаге от гостиницы.
Пропустив по сто граммов, заев это сарделькой с квашенной капустой, выпив по чашке странного чая, они разом спросили друг друга: "Что будем делать?"
— Ждем этого ублюдка Игорунчика Мелешко, кость ему в горло.
Эта здравая мысль послужила приглашением к испитию еще одной порцайки освежителя мозгов. К моему приходу товарищи напробовались настолько, что говорить с ними было не о чем.
— Явился… вьюнош! — то ли утвердил, то ли спросил Петр Сергеевич. — Что? Доволен делами рук своих?