Второстепенный
Шрифт:
Прикосновение. Точно. Длань на руке деда, голые пальцы…
– Ему осталось жить всего пару месяцев, сэр. И ничего уже сделать нельзя, - выпалил Вадим и быстро скользнул к выходу.
– Простите.
Щелкнул замок, закрывая дверь за худенькой спиной. Корион замер и увидел, как отражение в зеркале побелело, расширились черные глаза, полыхнули неверием и болью. Комнату накрыло сигнальное заклинание на случай вторжения директора. Шкаф вновь распахнулся, рука залезла в нагрудный карман дорожного плаща и вытащила небольшой, примерно в половину ладони, сверток. Корион развернул шуршащую
"Пришло время передать тебе нашу главную родовую реликвию, внук. Легенда гласит, что один из наших предков купил этот гребень в качестве ритуального подарка для своей второй половинки, которая происходила из жреческой касты скифов. Но на племя было совершено нападение, и её убили до того, как обряд был совершен. Предок нашел тело на капище и на том самом месте, перед лицом богини поклялся, что подарит гребень лишь живой душе. Именно той душе. Именно он. За своеволие богиня прокляла его и весь наш род. До твоего рождения гребень был деревянным. Значит, именно тебе суждено отыскать душу истинной владелицы и снять проклятье. Смотри внимательнее. Не ошибись. Твой любящий дед Говард. P.S. Котел оценил, отнес в сокровищницу рода. Я горжусь всем, что ты сделал ради нас".
Корион осел на кровать, смяв записку. В горле вскипали рыдания. Он боялся. Все эти годы он так боялся взглянуть деду в глаза и увидеть в них разочарование, что ни разу не встретился с ним лицом к лицу. А теперь Корион даже не сможет его проводить.
Глава 14. Щупальца
Я выскочила из кабинета профессора и встала под дверью, кусая губы. Профессор вряд ли хотел бы получить меня в свидетели его слабости, но… Уходить было бы свинством.
Я со вздохом опустилась прямо на холодные камни и прислонилась спиной к двери. Откинула затылок, уставившись в потолок, и погрузилась в воспоминание.
Когда лорд Бэрбоу прикоснулся к моей коже, меня насквозь пронзило ощущение, что в животе засел паразит и с урчанием высасывал жизненные соки. Огромные, пульсирующие, черные и склизкие щупальца раскинулись от солнечного сплетения по всему телу, проникнув практически во все органы. Лорду Бэрбоу было трудно стоять, сидеть, ходить – у него всё болело. И лишь радость от встречи с внуком, чистая, незамутненная радость с отчетливыми нотками сожаления, вины и грусти разбавляла мучения.
И я еще сравнивала ауру профессора Хова и леди Изольды с упырячьей. У них было лишь блеклое подобие, только-только начинавшее протягивать щупальца по организму. Настоящий, набравший силу упырь таился в теле лорда Бэрбоу! Магия представляла собой одну сплошную воронку – паразит поглощал всё, до чего только мог дотянуться. Из моей ауры он наверняка тоже отхватил себе кусочек, недаром у меня перестала болеть…
Стоп. Секунду. Что за мысль промелькнула в моей голове только что?
Я подскочила и залетела обратно в кабинет. Двери его покоев оказались
– Профессор! Сэр! Откройте!
И чуть не свалилась на затянутую в черную ткань широкую мужскую грудь – так резко мне открыли.
– Что? – злобно рявкнул профессор.
Я вдохнула терпкий, странно знакомый аромат трав, смешанный с запахом мужской кожи, ощутила на кончике языка сладкую виноградную нотку и вскинула голову. Гневный взгляд черных глаз, покрасневших и воспаленных, засосал не хуже бездны.
– Я… это…
Не краснеть! Не краснеть, я сказала!!!
– Вы - что, Волхов? – раздраженно спросил профессор Хов.
– Лорд Бэрбоу… Он тоже! Точно как вас…
Профессор побледнел сильнее, дернул меня в глубину покоев и захлопнул дверь. Я ударилась спиной о шкаф, пискнула. Дыхание сбилось.
– …травили… Только дольше… - с хрипом вышли последние слова.
Профессор взмахнул руками. Россыпь камней на его дланях засветилась, воздух затрещал электричеством, полетели искры, сложившись в полузнакомые рунические знаки. От его силы у меня по телу пошли мурашки. Аромат трав стал сильнее, в ощущениях скользнула свежая, какая-то просторная нотка. То ли горные вершины, то ли пропасть…
– Как вы это поняли?
В хмуром голосе слышалась чувственная хрипотца… Твою мать, организм, ты тринадцатилетний пацан, какого черта ты на него реагируешь?!
Я сумбурно, путая английские и русские слова, объяснила. Профессор молча выслушал и спросил:
– Почему не сказали сразу?
– Потому что эта гребаная сверхчувствительность у меня всего две недели! И меня учили распознавать болезни и травмы. Никто не думал, что я буду воспринимать магию, да еще так!
– То есть вы можете ошибаться?
Я не стала отрицать.
– Могу. Но уж больно ощущения схожи. Если бы можно было проверить…
– Проверим, - перебил меня профессор. – Мы обязательно проверим.
Он замолчал, скрестил руки на груди и задумчиво уставился в окно. Я тихонько присела на кровать и повела плечами. Приложил он меня о шкаф довольно сильно. Спина ныла.
– Мы проверим, - повторил профессор. – Скоро день осеннего равноденствия. Большой праздник. Приедет Совет Попечителей с семьями. Если всё так, как я думаю, то с симптомами будут многие.
– А как вы думаете? – не удержалась я.
В ответ получила безрадостный взгляд.
– Об этом вам знать не нужно.
– В смысле - не нужно?! Я тут, если вы не заметили, пытаюсь не сдохнуть и при этом еще остаться в здравом уме! – возмутилась я. – Не нужно держать меня за наивного ребенка, сэр. По замку бродит убийца. Если я прав и ваш дед действительно отравлен, то получается, что действует целая организация, а ваша супернавороченная система слежения ничего не видит. Я помог распознать яд, которым спокойно травили почти всё взрослое население острова. Как минимум год травили! Думаете, после этой истории я не привлек внимания? Думаете, от меня не попытаются избавиться? Дети неприкосновенны? Видел я, как они неприкосновенны! Одно заклинание забвения – и я пускающий слюни беспамятный идиот!