Второй дубль
Шрифт:
Вере ничего не оставалось, как последовать указанию. Обнаженная, она стояла в тазике и с каким-то ожесточением пыталась смыть с себя пот и грязь. Вдруг у нее возникло ощущение, что за ней наблюдают. Она повернулась в сторону двери и почувствовала, что на нее кто-то смотрит в замочную скважину.
Послышался шепот по другую сторону. Вера лихорадочно схватила принесенный женщиной лоскут, пытаясь прикрыться. Дверь внезапно открылась, вошел Халид…
Обязанностью Веры было удовлетворять сексуальные
Она и не подозревала, что была одной из девушек, пользующихся наибольшим спросом. И не помогало, что болевшее тело отказывалось принимать насильников. Когда было сложно вторгаться в нее, в ход шли другие средства.
Проведя в этом доме несколько недель, подвергаясь насилию и унижению, Вера потеряла счет времени. Знала только, что снова придет Халид и будет ее долго и мучительно насиловать. А может, это будет кто-то из его гостей, захотевший утолить свою похоть.
Первые дни Вера плакала, просила ее пощадить. Но поняв, что ее слезы только разжигают садистов, Вера решила сжать зубы и беззвучно сносить все, что они делали с ней.
Она была как кукла, как робот, равнодушная ко всему, впавшая в какой-то транс, внушая себе, что это происходит с ней не в реальности, потому что в нашей стране такого не существует. У нас все народы дружат. Это не может происходить с ней наяву.
Вера не знала, что похищения людей и торговля ими с целью получения выкупа или обращения в рабов для Чечни были давней традицией и обычным ремеслом. Обычным также было похищать молоденьких девушек и заставлять их работать в своего рода борделях.
Из обрывков разговоров Халида и его гостей Вера догадывалась, что находится, скорее всего, в Чечне. Ее догадка подтвердилась, когда подвыпивший Халид, перед тем как изнасиловать ее в очередной раз, показал ей газету «Грозненский рабочий» со своей фотографией и похвастался, что он большой человек, которого все знают и уважают.
Однажды дверь открылась и в комнату вошла та самая женщина, которую Вера видела в первый день своего заточения здесь.
Женщина положила на кушетку какое-то платье и сандалии.
— Надень это, — коротко бросила она.
Вера медленно повернула голову и равнодушно посмотрела на нее, не сделав никакой попытки привстать.
— Одевайся, ты слышишь? Давай быстрей, сейчас машина придет.
В комнату вошел кавказец с длинной бородой. Из сапога он достал плетку и, не говоря ни слова, стал бить Веру.
Той, другой, тоже досталось. Она взвизгнула и закричала:
— А меня за что?
— Поторапливайтесь, лохудры, иначе так отстегаю, ходить не сможете.
Вера, не желая, чтобы из-за нее пострадал невинный человек, соскочила с кушетки и стала натягивать платье. Засунув ноги в сандалии, она повернулась к выходу. От нее не скрылся жадный
Их привезли в огромный дом и заперли в подвале. Вера, сидевшая молча в течение нескольких минут, наконец не выдержала и обратилась к невольнице, сидевшей напротив:
— Что с нами будет?
На что в ответ получила многозначительный взгляд. Этот взгляд говорил больше, чем слова, но Вера решила не останавливаться на этом.
— Как вас зовут? — спросила она.
Вера так напряженно ждала ответа, как будто от этого зависела вся ее жизнь. Она читала нерешительность и страх в лице женщины. Тягостная тишина затянулась, как показалось Вере, на целую вечность.
— Таня, — наконец вымолвила соседка.
Вера, уже не надеявшись получить ответ, вздрогнула от звука женского голоса.
— Откуда ты? Как долго ты у них? Какое сегодня число? — вопросы посыпались из нее один за другим.
Татьяна тихо отвечала на вопросы Веры. Ее похитили в Грозном, где она гостила у своей тети, ей тогда был двадцать один. За три года рабства она знала только побои, насилие и работу.
— Мы все для них скоты, животные. Они что хотят с нами делают. Могут голодом морить, могут заставить ублажать пятерых сразу, как сейчас.
У Веры мурашки побежали по коже: она поняла, что ее ждет через несколько минут. Однако она не хотела упускать возможности узнать, где они находятся.
Татьяна назвала селение, где их держали, и добавила, что граница должна быть где-то неподалеку. Девушка, выглядевшая безразличной ко всему происходящему, бесцветным голосом рассказала, что тех, кто отказывается подчиняться, убивают.
Им пришлось прекратить разговор, когда они услышали голоса. Дверь открылась, и в подвал вошли двое мужчин. Одним из них был тот чеченец с плеткой, который забирал их из дома Халида.
Их насиловали. Насиловали долго и мучительно. Насиловали поочередно несколько человек…
На протяжении всего времени заточения в доме Халида Вера все больше погружалась в какое-то беспамятство. Воспоминания о ее студенческой жизни, репетициях, киносъемке, лица Владимира, родителей, брата и сестры с каждым днем словно тускнели. Иногда Вере казалось, что ее разум играет с ней злую шутку, заставляя ее видеть какие-то образы, которые никогда не существовали.
Иногда была ее очередь приносить еду и воду другим пленницам или выносить отходные ведра. После этого ее снова запирали в комнатушке.
Но одно событие заставило ее выйти из этого транса.
Десять месяцев издевательства, унижения и насилия сделали свое дело: Вера заболела. Ее бросало то в жар, то в холод. Голова была горячей и слабость окутывала все тело. Больных наложниц хозяин выпускал из каморок, заставляя помогать по кухне и дому. Больных ни он сам, ни его гости трогать не хотели, чтобы не заразиться. Хозяин знал, что больным будет не до побега, а если кто и рискнет, далеко не убежит, поскольку сил не хватит.
Халид открыл дверь комнатушки, где держали Веру: