Второй полет Гагарина
Шрифт:
Теперь я — это он? Или он — это я… От случившегося голова идёт кругом, хуже чем от побоев.
Боже, за что?! Я тебя просил совсем не об этом! Вспомни, Всеведущий, как я рвался в отряд космонавтов, вернувшись из Вьетнама. Ни разу не был ранен или сбит, не катапультировался, честно уронил в джунгли один «фантом» и парочку чего-то попроще. А главное — образцовый член КПСС со стерильными происхождением и биографией, идеальным здоровьем… Но мне сказали на комиссии: рост велик для космонавтики. Не послушались меня. А ты, Всемогущий, наверняка занимался чем-то более неотложным, оттого не вмешался.
И вот теперь, после смерти… Зачем?! Если грешен — накажи
Ты подарил мне вторую молодость?
Но это же Гагарин! Га-га-рин!!! Последний человек на Земле, на чьём месте я хотел бы очутиться, вытеснив его личность. Самый главный, самый важный герой страны Советов. Не просто человечек, коего засунули в «Восток» вместо собачек или манекена Ивана Ивановича, а совершивший потрясающий подвиг. Он мог и должен был погибнуть, лишь воля к жизни и атомное хладнокровие позволили Юрию Алексеевичу выкрутиться из смертельной петли. Не только сохранил себе жизнь, он спас реноме советской космонавтики и всего СССР. Если после репортажа с орбиты наши предъявили бы журналистам лишь тело утопленника, а Шеппард приводнился благополучно, советский приоритет был бы очень сильно подмочен. Даже — обнулён.
А ведь именно советские успехи заставили американцев втянуться в лунную гонку, запускать станции к дальним мирам… Гагарин выполнил сверхзадачу не только в интересах нашей Родины, но и всего мира.
Всё, что я знал и читал о Гагарине, пусть приукрашенное, говорит о незаурядности его натуры. Скажу объективно: у меня жабры коротки быть Гагариным. И что делать? Просто выживать в советском прошлом, радуясь молодому телу, побои на котором бесследно исчезнут через несколько дней, вновь ощущая несравненное счастье полёта на истребителе, а в космос прекрасно смотается Титов или кто-то ещё из первого набора, есть такой вариант. Но справятся ли они? Я — не Юрий Алексеевич, зато знаю, что ему предстояло пережить — дикие вибрации, уход на высокую нерасчётную орбиту, неотделение приборного отсека, удушье, потеря лодки и опасность спуска прямиком в Волгу с гарантированным буль-буль…
На этом мысли начали путаться. Наверно, фельдшер дал пилюльку чего-то успокоительного, глаза слипались, и подбитый, и целый. Мной завладел сон без сновидений, такой глубокий молодецкий. А какой иначе может быть в здоровом теле, неполные двадцать три года отроду?
Проснулся в шесть, словно по звонку будильника или крику дневального «рота, подъём», заменяющему в армии кукушку в часах. На моих наручных кировских с гордой военной звёздочкой на циферблате треснуло стекло. Не знаю — во время ночной драки с дедушками или раньше.
Умывание холодной водой, да не просто холодной, а ледяной, быстро прояснило разум, к сожалению, зубная щётка была недоступна. Мой татарский напарник крепко храпел, в санчасти не принято будить столь рано, и не обращал внимания, что его новый сосед одевается.
В коридоре висело большое, чуть мутное зеркало, позволяющее военнослужащему проверить уставной внешний вид перед выходом из здания. Уставной… Лучшая шутка дня.
На меня смотрело то самое лицо, известное по фотографиям и десяткам видеороликов, но распухшее и с полузакрытым левым глазом. Ссадины коричневые от йода. Улыбнулся, получилось хорошо — та самая гагаринская улыбка, что через четыре года станет известна всей планете, если не оплошаю. Слава Богу, старшаки не выбили ни один зуб. С коронкой точно не пустят в космос, при взлёте, наслышан, вибрации такие сильные, что не только мосты и коронки — пломбы вылетают
Спустился на первый этаж, меня окликнул старшина со змейкой и чашкой на голубой петлице, в армии эту эмблему зовут «тёща ест мороженное», старый и очень невоенного вида, если бы не форма:
— Курсант! На зарядку и построение тебе не положено. Курни — и обратно.
— Так воздухом подышать. Дедушки по голове приложили, на воздухе быстрее заживёт. После — в столовку, товарищ старшина.
— Во суки! — тот добавил весьма непечатное слово. — Это в пехоте да в танках норма, что старые молодым вставляют пыжа. В авиации отродясь не водилось. Слушай, может — не ходи в столовку. Наряд принесёт пайку сюда — по числу больных. Собственно, вас-то двое. И вид нестроевой, пилотка вместо шапки, не положено это. Зимняя форма одежды, сержант.
— Не налезет шапка, пока шишка не опадёт. Пойду я, товарищ старшина. Не должен показать старичкам, что трушу.
— Вот это молодец! Но гляди, чтоб не добавили.
Действительно, январский мороз щипал за щёки и легко проникал под тонкую ткань пилотки. Её можно развернуть, опустив на уши, чтоб не отморозились, но уж слишком буду напоминать пленного немца под Сталинградом. И так нарушаю форму одежды. Пока удаётся терпеть — терпим.
Под ногами скрипел снег. После развода часть курсантов примется зубрить матчасть и теорию пилотирования, другая отправится на хозработы, в том числе на чистку снега, пусть через час следы их усилий исчезнут под белым покровом.
Армейский пейзаж, а военные училища и базы военных частей похожи друг на друга как однояйцевые близнецы: казармы под прямым углом, большой плац для тренировок по шагистике и «к торжественному маршу… поротно…», штаб, столовка, флагшток, иконостас со всякими марксами-лениными-хрущёвыми, тем не менее, всё это было мне более чем знакомо. Дежа вю? Я едва не хлопнул себя по голове, вовремя спохватился — на ней же шишки. Ведь сам закончил в шестьдесят седьмом ОВВАУЛ (Оренбургское высшее военное авиационное училище лётчиков), и замполит буквально на каждом занятии напоминал: здесь учился первый космонавт СССР, честь ему и слава…
Правда, когда Гагарин поступал, училище называлось Чкаловским. Город переименовали в Оренбург, название заведения могли бы и сохранить, Валерий Чкалов — он на весь СССР Чкалов, но кто-то решил иначе, не важно.
По крайней мере, я отлично знаю, где тут что. И как бегать в самоходы. Корпуса выходят на улицу Челюскинцев и Советскую, туда нельзя, мигом заметут. Выбираться проще в противоположную сторону — к реке Урал, там возможны варианты…
Упс, отставить, Гагарин был весь из себя примерный, в самоволки не ходил, подавал пример истинного комсомольца-ленинца, рисовал стенгазеты, штудировал первоисточники марксизма-ленинизма и исторические документы КПСС, похоже, искренне верил написанному. Настолько, что тянул в светлое коммунистическое будущее сокурсников едва ли не за уши. Те, отнюдь не диссиденты, всё же не настолько стремились быть идеальными оловянными солдатиками.
Ситуация осложнилась тем, что в процессе хрущёвской реформы армии сокращались сроки подготовки лётчиков, лучших второкурсников перевели сразу на третий. Гагарин был старше большинства курсантов, отдав несколько лет Саратовскому индустриальному техникуму и аэроклубу ДОСААФ. Но для третьекурсников, «дедушек», оставался «молодым». Назначение «молодого» заместителем командира учебного взвода, причём рьяного службиста, вызвало глухое сопротивление прежнего состава, и оно переросло в открытый бунт.