Второй шанс

Вэйл Саймон

Нужное дерево я углядел довольно быстро. Оно и впрямь выделялось, стоя в пятидесяти шагах от леса на небольшом пригорке — высокое, с длинными ветвями и ярко-красными цветами, усыпавшими густую крону. Слишком примечательное место встречи. Зачем он выбрал такое? Впрочем, откуда он может знать, какое место встречи лучше? Он, черт побери, юрист из Портленда!

До заката мы обшарили каждый куст и каждый камень и не нашли ничего подозрительного. Когда солнце село, мои спутники еще раз пожелали мне удачи и отправились в свои дозоры — к дороге на северо-западе и на восток. Я остался ждать на середине пути между деревом и границей леса.

Солнце окончательно скрылось за деревьями за моей спиной, стало быстро темнеть. Тонкий серпик луны прорезался на ясном небе. Где-то ухала сова. Я сел на землю и внимательно смотрел и слушал. На фоне темневшего

леса я должен был быть не слишком заметен для посторонних взглядов в моей защитного цвета одежде. Прошло около часа, все оставалось без изменений. Я почувствовал настоятельное желание встать и размять кости, но ограничился короткой гимнастикой для шеи. В голове моей крутились возможные варианты предстоящего разговора. Этот диалог я вел внутри себя с тех пор, как получил злополучное письмо от компании. И вот теперь это должно было вот-вот состояться, а я вдруг понял, что не знаю, как разговаривать. Я совершенно не был уверен в том, что смогу объяснить моему оригиналу, чего я хочу. Я не был даже уверен в том, что сам это знаю. Еще недавно мне казалось, что знаю, а теперь вот не кажется. На секунду вспыхнула мысль, что я могу просто встать и уйти. И никогда не возвращаться к прошлому. Но я знал, что не уйду. И причина была на самом деле одна-единственная. Причина, наполнявшая меня пустотой с момента попадания в это место. Причина, которую, конечно, знали все мои друзья: не зря мистер Майерс швырнул её мне в лицо, когда я так радовался своему плану с письмом. Яна. И правда заключалась в том, что мне не вернуться к ней. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Да и я не уверен, что она сама захотела бы. В конце концов, я уже стал другим человеком. Все, кого я встретил в этом мире, так или иначе пытались объяснить мне это, а я не понимал. А теперь вдруг понял. Только это ничего не меняло.

Мой взгляд уловил зеленоватый свет где-то в районе дерева, и я тут же позабыл обо всем остальном. Свет исчез, но у дерева что-то происходило. Там кто-то тихонько копошился, шуршал кустами, ходил вокруг ствола. А потом я увидел силуэт. Человек отошел на несколько шагов от дерева, и над его головой вспыхнула голограмма:

Варчан, уровень 4

Мое сердце ёкнуло. Нет, я понимал, что кто угодно может взять ник «Варчан» и сейчас находиться в нескольких десятках шагов от меня. Но у человека был настолько нелепый вид, а его действия выглядели столь неуклюже, что мои подозрения невольно начали утихать. Ну не походил он на замаскированного убийцу! Я не представлял себе, каким образом он преодолел такое расстояние с третьим уровнем и не сдох, но он это сделал. И это, пожалуй, кое о чем говорило.

Я хотел встать и подойти, но что-то заставило меня поступить иначе. Я включил свою собственную голограмму, на которой светилось мое новое имя. Имя, к которому я еще не привык. Яркое белое пятно на фоне темного леса привлекло внимание человека под деревом. Он замер на несколько мгновений, а потом как-то нерешительно двинулся в мою сторону. Когда он приблизился на расстояние пяти шагов, я увидел обычный аватар, совершенно не похожий на меня. В то время как во мне, наоборот, с каждым днем все яснее угадывались прежние черты. В этом мире я был настоящим, а он — подделкой. Но это был он. Последние сомнения исчезли, когда я увидел его взгляд. Понятия не имею, каким образом виар умудрялся передавать выражение лица, но во взгляде моего братца читалось всё, что положено к случаю: недоверие, узнавание, жалость, стыд, страх и бог знает что еще. Он гляделся сейчас в очень-очень странное зеркало.

[Стивен Мерсли]

Я готовился к тому, что поиски могут занять не один месяц. И весьма удивился, когда он оказался у дерева на шестую ночь после окончания этого ужасного похода на запад. Он сидел в траве, где его совершенно не было видно на фоне леса. Когда я подошел ближе, то удивился еще больше. Он был похож на меня! Ужасно похож! Только крупнее, мускулистей, в каком-то рельефном боевом комуфляже. И у него был одиннадцатый уровень.

Я попробовал заговорить, но он оборвал меня на полуслове и показал знаками, что не понимает. Странно. Донни с самого начала объяснил мне, что надо вложить очко в языки, что я и сделал. Как и все прочее. За мои тысячу долларов и две сверху,

когда окажемся на месте. И теперь вдруг это!.. Клон вдруг поднялся, взмахнул рукой и открылся прямоугольник инвентаря, он вытащил оттуда что-то и наклонился к земле. Я проследил за его взглядом и увидел незажженный костер. Он присел у этого костра и весьма умело разжег его. Я уже собирался присесть к огню, когда он остановил меня резким жестом и протянул записку: «Здесь может быть небезопасно. Иди за мной».

— А зачем тогда костер? — спросил я.

Он не ответил, только махнул рукой, чтоб я следовал за ним.

Надо сказать, что, когда я впервые залогинился в игру, хватило нескольких часов, чтобы понять — от встречи стоит ожидать самого худшего. Этот виар-аттракцион баснословной красоты, по сути, был бессмысленной и беспощадной мясорубкой, в которой, как в любой подобной игрушке, насилие и было частью развлечения. Представляя себе, через что мой клон мог пройти, умирая по многу раз на день, я понял, что могу увидеть нечто очень страшное. Но чем дальше мы отходили от города, тем меньше нам попадалось игроков и тем меньше лилось крови. А незадолго до того, как мы вышли к деревне, пустота окружавшего пространства начала здорово действовать мне на нервы. Я не понимал, кому и зачем нужно было делать в игре такую прорву ненужных ландшафтов. И теперь, глядя на мою копию, я скорее видел перед собой Робинзона Крузо, попавшего в дикий и пустынный мир, в котором он освоился и выжил, но несколько одичал от одиночества. А еще имя. Имя деда, известного авантюриста и остроумного пройдохи, которого я очень любил. Брайан. Это было неожиданное решение с его стороны. Честно говоря, я был почти уверен, что он назовется моим старым игровым ником, как и я. Но он выбрал стать другим. Другим человеком.

Он вел меня минут десять тропками, которые я не разглядел бы и с фонарем. Похоже, за время, проведенное здесь, он научился неслабо видеть в темноте. Наконец мы пришли в какую-то лощину между двумя невысокими холмами, и здесь он остановился и повернулся ко мне, а потом указал на бревно, лежавшее в траве. Я сел, а он присел на корточки и опять необыкновенно сноровисто разжег костер. Видимо, оба костра были приготовлены заранее. Он организовал все, как какой-нибудь заправский рейнджер.

Когда костёр разгорелся, он достал бумагу и чернила, и я понял, как будет построена дальнейшая коммуникация. Расположив бумагу на плоской дощечке, он что-то написал на листке, а потом передал его мне.

Полагаю, ты получил мое письмо. От кого? И близко ли твои провожатые? Насколько ты в курсе ситуации?

Я протянул руку за палочкой для письма. Он показал знаками, чтобы я писал мелкими буквами: бумаги не очень много. Потом передал мне перо и осторожно поставил рядом пузырёк с чернилами. Я стал писать ответ. Несколько раз переправлял и зачеркивал написанное. Писать, поминутно окуная расщепленный стальной кончик в чернила, было жутко неудобно. Поэтому я постарался сформулировать ответ максимально коротко:

Получил. Провожатых было двое, и я им заплатил. Они ушли обратно в город шесть дней назад. Один из них передал письмо, желая заработать. Я в курсе только общей ситуации. Насколько все плохо?

Когда он брал бумагу, я заметил, что его пальцы едва заметно дрожат. Я думал, что он напишет хоть что-то в ответ, но он вернул мне бумагу с очередным вопросом:

Ты перед встречей ходил/звонил в «Фолькстек»?

Я отрицательно покачал головой, подумал и просто вернул ему бумагу: кажется, ему сейчас нужнее задавать вопросы. Он скривился, но взял и вновь, начеркав буквально несколько слов, вернул бумагу мне:

Расскажи, как я появился.

Жестами этого было не показать, и я кратко записал историю моего похода в «Фолькстек», начиная с звонка дядюшки. Видимо, ничего этого он не помнил или помнил смутно. Честно говоря, я вообще не понимал, что именно он сейчас помнит. Какая часть меня в нем жива? Какие органы чувств у него есть? Он вообще ощущает свое тело как человек? Вопросов у меня был миллион. Но не думаю, что я сейчас получу на них ответы.