Второй шанс

Корн Владимир Алексеевич

Они обязательно должны знать о том, что мы находимся где-то неподалеку. Или, во всяком случае, догадываться. Хорошенько шумнуть, чтобы убедились? Но нам как воздух нужна координация действий на завтрашний день. К тому же неплохо бы окончательно убедиться, что там именно они. Вполне могло случиться и так, что пальбу устроили сами перквизиторы. Нарвались на гвайзелов — и тут уже изо всех стволов: иначе с ними не справиться.

Дима Сноб, который и возглавлял головной дозор, не смог утверждать с уверенностью, что там была именно перестрелка. В общем, не исключено.

— Ну,

это мы сейчас устроим! — сказал Фил. И в ответ на мой непонимающий взгляд, пояснил. — Примерно таким же образом, как и вы с Карпышевым.

— Местность совсем не та — только голову высунешь, и существует неплохой шанс получить пулю, так сказать, на огонек.

— А мы и не будем ее высовывать, — заявил он. — Если огонь разжечь здесь, во-он на той стене от него гарантировано появятся отблески, а их обязательно увидят те, кто нам и нужен. Понятно, что и перквизиторы тоже, но плевать. Знаешь, я почему-то уверен, что среди людей с Вокзала непременно найдутся люди, которые меня знают. Остальное, как говорится — вопрос техники. Главное — убедиться, что там действительно наши. Подготовим, выждем какое-то время, чтобы окончательно стемнело, и тогда приступим. Сам все организую, ты лучше отдохни. Или с лялькой своей пообщайся, она у тебя красавица. Смотрю, глаза уже западать начали. Она такая и есть — ответственность, когда люди тебе доверили свои жизни. Ну да кому я это говорю? Лады?

Фил подставил ладонь, по которой я не раздумывая хлопнул.

— Лады.

Прошлую ночь, которую мы провели в ущелье, толком поспать не удалось. Место для лагеря оказалось на редкость неудобное, люди за день тяжелой ходьбы вымотались, и потому приходилось частенько проверять посты. Усталость — она такая: как будто бы и в темноту зорко вглядываешься, и к звукам на совесть прислушиваешься, и вдруг приходишь в себя уже после того как заснул.

— Знаешь, какие я пирожки печь умею! Вкусные!

Откуда бы? Случая не было, чтобы убедиться. Я, пристроив голову на Лерины колени, пытался уснуть. Думал, только прилягу и сразу в сон провалюсь, но не тут-то было.

— Точно вкусные?

— Все так говорят.

— А кому ты их пекла?

— Все мои бывшие их хвалили. «Лера, пирожки у тебя — пальчики оближешь!»

— И много у тебя их было?

— Может, сто, а может, двести: приличные девушки не считают. Это у неприличных списочек.

— Это ты меня так убаюкиваешь?

— Именно. Чтобы на Ирму не заглядывался.

— И когда бы это я успел?

— Причина только в том, что тебе некогда?

— Лера!

— Все-все, молчу. Но если что, глаза обоим вам повыцарапываю!

— У тебя пистолет есть.

— Пулями неинтересно. Ну вот, первый раз за который уже день улыбнулся.

И я действительно улыбался. Происходи всё на Земле, на кухне, или в спальне, мы, наверное, давно бы уже поругались: нашла о ком вспоминать! Пусть даже Лера шутит. Но не здесь. В мрачном сыром ущелье на чужой планете, когда неизвестно, что с тобой случится буквально в следующее мгновение.

— Спи любимый. Хотя нет, погоди. Дай-ка я рядом с тобой прилягу: когда еще

получится своего мужчину обнять? Я бы этих перквизиторов только из-за одного этого всех перестреляла! Так, эту руку мне под голову, другую сюда положи, а сюда ногу закинь. Все, засыпай. И не вздумай обижаться: сама не знаю, что на меня нашло. Но на Ирму даже смотреть не вздумай!

— Как же мне хочется, чтобы все уже закончилось, — сонным голосом, на самое ухо прошептала Валерия. — Вернуться в поселок в наш с тобой домик.

Не получится. Не будем мы туда возвращаться, ничего там не забыли и не оставили. Мы как те древнегреческие философы — все носим с собой. Но ничего говорить я не стал. Есть у Леры пусть и маленькая, но мечта, которая помогает ей переживать то, что нас окружает. Наверное, перед тем как заснуть, она думает о том, как наводит в доме уют. У каждого человека должна быть точка, на которую можно опереться. И почему бы ею не стал скромный домик на берегу теплого моря?

— Теоретик! — голос у Фила был не тревожным, обычным. — Проснись, у нас гости.

— Кто?

Привычка сначала нащупать оружие и уже только затем открыть глаза, появилась у меня давно. По крайней мере, когда их открываю, оружие всегда в руках.

— От наших союзников связной пришел.

— Давно?

— Только что. Шустрый, мерзавец! Перквизиторов прошел, затем наш передовой заслон, причем так что никто его даже не заметил. Вышел точно ко мне. По дороге, говорит, узнал, где Фил находится. Пообщаемся с ним, и пойду дозорным вставлять. Хорошо свой, ну а если бы нет?!

Связным оказался невзрачный паренек, про таких говорят — кожа да кости. Возрастом совсем юнец, наверное, еще и не брился ни разу. Но смотрел вокруг бойко, двигался ловко, этакий живчик. Чем-то он мне напоминал нашего Бобра Виталика, пусть внешне они были абсолютно несхожи. Какой-то бесшабашностью, что ли.

— Теоретик? — обратился связной ко мне, едва только увидел. — И не дожидаясь ответа. — На фотку свою мало похож.

— А что, приходилось ее видеть?

— Ага. И не поверишь, даже заказ взял.

— Звать-то тебя как, охотник за головами?

— Вообще Иван. Но все Бэмби кличут.

— По делу и прозвали, — Гудрон появился из темноты неожиданно, едва не заставив вздрогнуть.

— Это почему еще?

— Да потому что олень ты и есть, Иван. Ты на кого охотиться собирался? Теоретик перквизиторов как цыплят душит, и в одиночку по местным джунглям месяцами путешествует, а ты на него охотиться! — завел свою обычную песню Гудрон, я даже поморщился. — Говорю же, олень.

— Это я поначалу хотел. Затем узнал, что в его окружении некий Гудрон крутится, сразу же передумал. Тебя ведь Гудроном зовут? — не полез Иван за словом в карман. И пока Борис разевал рот, лихорадочно соображая, что сказать в ответ, обратился ко мне. — Игорь, вы мне жадр заполните? У наших парней, — он неопределенно мотнул головой, — есть парочка из ваших рук, так что их силу знаю! У моего на самом донышке. Ноги промочил, замерз, теперь зубы ноют, но приходится беречь на совсем уж крайний случай.