Второй шанс

Иванович Юрий

Грянула ожесточённая перестрелка, заставившая громилу ускориться. На застеклённую площадку он выбежал, сжимая в кармане брюк рукоятку пистолета, и застыл, уткнувшись лбом в наружную прозрачную стену. Слишком уж солнце заслепило, заставляя сильно моргать, убирая невольные слёзы и перестраивая зрение.

И всё равно Паровоз почти сразу сумел рассмотреть женщину, которая ловко пробиралась вдоль лоджий по наружным кронштейнам для ящиков с цветами. Он узнал её. Та самая Вера Павловна, старшая охранной группы и частного детективного агентства. Она явно стремилась к площадке,

чтобы потом уйти через другой подъезд.

– Зря стараешься, тётка! – пробормотал бандит, вынимая пистолет. – Дядя у меня умный, предусмотрительный…

Но угрожающий рёв, раздавшийся всего в паре метров, заставил его замереть.

– Брось оружие! Быстро! И только дёрнись, сразу в дуршлаг превратишься! На пол! Руки за голову!

Сразу было понятно, что силы не равны и сопротивление бесполезно. Ефим оказался под прицелом сразу двух штурмовых автоматов, ну и вид двух спецназовцев в бронежилетах принуждал к беспрекословному подчинению. Выстрелы начали стихать, означая полный разгром подельников, штурмующих квартиру академика.

Бурый всегда учил племянника, что геройствовать в заведомо проигрышной ситуации не стоит и выкупить родственника из тюрьмы всегда легче, чем оживить после облачения в «деревянный макинтош». Так дядя любил называть гроб.

Вот Паровоз и не стал ерепениться, уронил пистолет и покорно улегся на пол. В этот момент и Вера добралась до площадки, перемахнув внутрь через стекло в рост человека. Ей хватило одного взгляда, чтобы разобраться в обстановке, опознать спецназовцев как своих и с некоторым облегчением выдохнуть.

– Ребята?! – тут же попыталась спросить она: – А где?..

За пару секунд до вопроса интенсивность выстрелов резко возросла, и оба автоматчика получили по пуле в голову. Бедняги погибли сразу. Результаты выстрелов женщина видела прекрасно, поэтому постаралась сместиться в сторону и ринулась прочь с опасного места. Но и ей не повезло: пуля попала в плечо, развернув тело силой удара. Вера Павловна крутнулась волчком, свалилась с ног и рухнула чуть в стороне, под сплошной стеклянной стеной, отделяющей площадку от лоджий. Сознания она не потеряла, но крика боли сдержать не смогла. Тогда как Паровоз, уже подхватив своё оружие и вскакивая на ноги, ликовал, восхищаясь родственником.

– Ай да дядька! И тут всё предусмотрел! – это его и спасло. Стекло, прикрывающее его от снайперов, осыпалось дробным градом, а вторая пуля ударила в то место, где он только что лежал. – Ё-моё! А меня-то за что?! – орал бандит, уносясь в полумрак коридора и делая при этом самые несуразные прыжки в стороны. – Я-то тут при чём?! – продолжал кричать он, словно крики могли услышать стрелки, держащие его в перекрестии прицелов.

Несмотря на огромное негабаритное тело, в него так и не попали – спасли прыжки и качание. Хотя ещё несколько пуль влетело в глубь коридора, вышибая искры из напольного мрамора и рикошетом оббивая штукатурку на стенах.

– Ваши задницы, да на перила! – к этим словам Паровоз скороговоркой присовокупил ещё несколько морских загибов, которым обучился среди зэков. Но, пробежав в конец коридора

и выглядывая там через окно во внутренний двор, огорчился ещё больше: – Ух, ё-моё! Бозя, возьми меня за пазуху!

Во дворе горели две машины и завершалась небольшая война между бандитскими группами наружной поддержки и теснящими их силами спецназа. Броского автомобиля Бурого нигде не было. Стрельба из автоматов почти прекратилась, зато отчётливо были слышны винтовочные выстрелы, и люди в бронежилетах продолжали падать, пока кто-то не крикнул в мегафон:

– Всем в укрытие! Работают неопознанные снайперы!

Отпрянув обратно, Ефим забормотал:

– Кажется, дядя перемудрил с прикрытием!.. Или всех подряд занёс в список крыс и предателей… А может, это Лавсан зачищает тех, кто не справился с заданием, и попутно ментов прореживает?..

Дальше ему повезло, видимо присно упомянутый «Бозя» всё-таки послал ангела-хранителя. Дверь одной из квартир открылась, и в коридор выглянула заспанная тётка лет тридцати.

– Что за шум?! Я только заснула после ночной…

Долго возмущаться дамочке Ефим не позволил. Быстро затолкал её обратно в квартиру, запер за собой дверь и очень душевно попросил:

– Если сама шуметь не будешь, то и своими похоронами людям проблем не создашь. Поняла? Вот и хорошо, пошли, чайком угостишь.

Глава 3

Чудес так много на земле

Прасковья Григорьевна уже больше часа слушала откровения странного гостя. Порой задавала вопросы, порой позволяла себе спорить или шумно возмущаться. Некоторые детали уточняла, переспрашивая раз по пять, но всё равно история не укладывалась у неё в сознании.

Перед ней сидел ребёнок, мальчик, которому на самом деле девяносто два года. Точнее сказать – тело дряхлого старика омолодилось до невероятного состояния, а вот сознание осталось прежним. Разум отказывался верить в такое. Но стоило закрыть глаза, представить себе голос несколько иных модуляций, и тут же возникал образ убелённого сединами старца, опытного, всезнающего и измученного жизненными неурядицами.

Да и не мог ребёнок шести лет так убеждённо говорить, так грамотно излагать и красочно описывать, пользуясь при этом сложными оборотами речи. Подтрунивая порой над собой и над обстоятельствами, над человеческой жадностью и тупостью, девяностодвухлетний Александр Свиридович Кох рассказывал о себе и о самом главном за последние несколько лет своей жизни.

Прасковье Григорьевне самой только недавно исполнилось восемьдесят восемь, сама в жизни столько всего пережила, что хватило бы на несколько остросюжетных и многосерийных триллеров. Где только не бывала, с кем не общалась и под какой только меч беспощадной судьбы не попадала. Так что умела заглянуть в душу человека, могла отличить ложь от правды, верно оценивала наличие доброты или крайнюю степень цинизма.

Потому и понимала гостя. Потому, в конце концов, и поверила его рассказу. Пусть и пришлось иногда закрывать глаза и слушать именно сердцем то, чего быть не могло, но тем не менее…