Второй шанс

Крапицкая Влада

– Ой, очень красивое зрелище! В час моей смерти на небе сначала появился белый луч и, приближаясь ко мне, становился всё ярче. Ощущения непередаваемые!
– восторженно заявила Лида.
– Он влёк к себе, манил, обещая любовь, тепло и ласку, и я не могла оторвать от него взгляда, а потом увидела свою бабушку, зовущую меня к себе. Если бы не боль за родителей и желание удостовериться, что виновного накажут, я бы не задумываясь, отправилась в свет. Но попросила бабушку пока оставить меня здесь, и она согласилась.

– А как ты потом уйдёшь, если надоест здесь, и не сможешь добиться справедливости?

– Бабуля сказала, что стоит её позвать, и она вернётся за мной. Но

пока много дел и планов, поэтому я здесь… Ой, прости, мать уходит с могилы, поэтому мне пора, - взглянув вдаль, произнесла она.
– Ты держись, и не раскисай. Скоро окажешься дома. А родственники со временем перестанут слишком болезненно реагировать на твою смерть, и станет легче. А потом и на мир посмотришь. Ну, а если захочешь встретиться, мы чаще всего собираемся на Монастырском острове. Прилетай туда, если захочешь поболтать.

– Хорошо. Спасибо!
– крикнула я вслед удаляющемуся духу и, улыбнувшись, и помахав мне рукой, она скрылась в наступающих сумерках.

Оставшись одна, я почувствовала, что после разговора с женщиной стало чуть легче, потому что я знала, чего приблизительно ожидать и оставалось только дождаться, когда тело меня отпустит.

Не зная точно, как это происходит, я начала кружить над могилой, делая периодически попытки продвинуться дальше. Но каждый раз натыкалась на невидимую стену, и приходилось возвращаться назад.

На улице стало совсем темно, и по расчётам я должна была уже вот-вот освободиться, а душа уже рвалась в отцовский дом. И в этот момент я ощутила, как внутри что безболезненно и мягко обрывается, как паутинка на ветру, и почувствовала неимоверную лёгкость. “Ого! Как прекрасно!” - испытывая чувство свободы и невероятного облегчения, я взмыла вверх, поняв, что привязка к физическому телу служила обузой для души. Однако не успела я долететь до облаков, как меня резко потянуло вниз, и с неимоверной скоростью я понеслась в сторону родительского дома.

“Ох, не встреть духов и не знай, что полечу домой, я бы сильно испугалась”, - подумала я и, не сопротивляясь, продолжила свой путь, зная, что снова окажусь рядом с папой и сестричкой. “Жаль только, что с Андриком на шесть дней придётся расстаться. Но буду надеяться, что он захочет проведывать папу и Лину”, - мысленно готовя себя к новым испытаниям, я очень надеялась, что следующий шесть дней будут не такими тяжёлыми, как прошедшие три.

Глава 3.

Дом встретил меня тишиной и пустотой. “Наверное, все ещё на поминках”, - поняла я, и решила облететь родную обитель. Теперь, когда тело не тянуло назад, и появилась относительная свобода, я поняла, что летать изумительно прекрасно. Это чувство невероятной свободы и лёгкости захватывало с головой и мне очень нравилось парить в воздухе, или резко сорвавшись с места, нестись вперёд.

“Главное привыкнуть, что теперь не надо открывать двери и можно пройти прямо через стену” - напоминала я себе, когда облетая дом, постоянно затормаживала перед дверью или резко уворачивалась от стены, боясь столкновения. До сих пор казалось непривычным, что рука проходит сквозь ручку двери, и я не могу её открыть, как раньше.

Облетая дом, я вспоминала наше с Линой детство и чувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Но это были слёзы не горя, я тихой радости, что я успела это пережить и почувствовать. “Как бы там ни было, но с уверенностью могу сказать - я прожила хоть и недолгую, но счастливую жизнь. Мама, пока была жива, любила нас всей душой и о ней остались только тёплые воспоминания. Затем папа холил и лелеял нас. Да, внешне он не проявлял любви, но мы с сестричкой

всегда ощущали её. Он служил нам опорой, и что бы не случилось, мы всегда знали - он поймёт нас и поддержит. Потом появился Андрик. Благодаря ему я испытала чувство настоящей любви. Жаль конечно, что я так рано умерла и не испытала счастья материнства, не узнала, каково это - жить с любимым мужчиной под одной крышей, заботиться о нём каждый день и ждать его вечером домой… Многое я так и не успела почувствовать, но что выпадала на мою долю, с уверенностью могу сказать - приносило мне по большей части счастье и положительные ощущения… Вот только как это донести Лине, чтобы она не горевала обо мне? Как сказать ей, что нужно радоваться тому, что есть, а не лить слёзы о том, что могло бы быть, или что не вернуть? Как уменьшить её боль, Андрика и папы?”.

Вздохнув, я залетела в нашу детскую и зависла там под потолком. До переезда в квартиру мы всегда проживали в одной комнате, засыпая и просыпаясь вместе, ругаясь и мирись, споря и замышляя каверзы для недоброжелателей. Но переехав, стали жить в разных комнатах и часто, просыпаясь по утрам, я жалела, что нельзя, как в детстве, не вылезая из кровати поболтать с сестрой о всякой ерунде, рассказать о снах, которые увидела ночью, понежиться в постели или запустить в Лину подушкой, а надо идти на кухню или к ней в комнату. А здесь, в нашей просторной и уютной детской, казалось до сих пор витала атмосфера того счастья и единства с сестрой, которое стало не таким сильным, после переезда. Но всё же не исчезло, потому что приезжаю к отцу на выходные и, останавливаясь здесь, мы как будто снова становились маленькими девочками.

“Ох, если я всё это чувствую, то каково будет Лине здесь находиться” - оборвав воспоминания, подумала я и ощутила боль за сестричку. “Надеюсь, она поселилась в другой комнате, а не здесь”.

Со двора донёсся звук открывающихся ворот, и я понеслась на первый этаж, чтобы посмотреть - кто там приехал. “Хм, а чего я собственно, как человек лечу по коридору, спускаюсь по лестнице? Ведь я могу просто вылететь через стену и, завернув за угол, всё увижу… Да уж, не просто теперь привыкнуть к бестелесному существованию и возможности беспрепятственно перемещаться” - пронеслось в голове и я в очередной раз отметила, что нужно привыкать мыслить и действовать по другому и тут же снова совершила оплошность, потянувшись к дверной ручке. “Тьфу ты! Вот только себе сказала о необходимости мыслить иначе, и снова, действую по старой привычке!”.

Пройдя через дверь, я попробовала отойти от крыльца и, поняв, что могу двинуться дальше, порадовалась. “Наверное, понятие “дом” включает в себя и участок вокруг него. Это хорошо” - подумала я и двинулась к машине отца, въехавшей во двор.

Зависнув возле неё, я просунула голову в салон и ощутила новую волну боли. На заднем сиденье сидел отец, а рядом с ним Лина. Положив голову на плечо отцу, она безучастно смотрела впереди себя, а папа, обнимая её за плечи, плотно сжимал губы. “Бедные мои, поминки дались им не легче похорон”.

Машина остановилась возле главного входа, и помощник отца вышел из машины. Открыв задние двери, он дождался пока папа выйдет и выведет Лину, а потом взял сестричку под локоть и помог отцу завести её в дом.

Следуя рядом с ними, я с тоской смотрела в пустые глаза Лины и на папу, и снова душа наполнилась горем и отчаянием. “Сестричка так и не смогла выплакаться. Ох, не нравится мне это… Нехорошо, что она не может выплеснуть горе”.

В холле сестра высвободилась из рук провожатых и, ссутулившись, начала подниматься по лестнице, а когда скрылась из виду, папа глухо произнёс, обращаясь к помощнику: