Второй шанс
Шрифт:
– Андрей, ты сейчас выйдешь или хочешь подойти к Эве?
– глядя перед собой, отстранённо спросил папа, когда сестру вывели.
– Подойду,- как робот выдавил Андрик и, дойдя до стола, застыл, всматриваясь в моё лицо.
– Любимый, не грусти, - ласково сказала я, глотая слёзы и пытаясь дотронуться до его щеки, чтобы провести по ней пальцам.
– Смерть, это не конец. Я слишком люблю тебя и не оставлю наедине с горем, обещаю.
Мне казалось, что я снова умираю, но не физически, а морально. И эта смерть была по настоящему болезненной, потому что моим самым любимым
Время тянулось бесконечно медленно и, глядя на папу с Андриком, я начала злиться на себя, на то, что вела себя неосторожно, что обула сапожки на высокой шпильке, что не удержалась на ногах и упала и что моим родным теперь очень больно, а я ничем не могу помочь.
– Ну, пожалуйста, услышьте меня!
– в очередной раз закричала я, увидев, как по щеке Андрика течёт слеза.
– Шшш, не кричи. Не рви себе душу, - ласково произнёс старик и подплыл ко мне.
– Я не могу на это смотреть! Хоть как-то необходимо им показать, что я рядом!
– я начала метаться из стороны в сторону, пытаясь сорвать с себя простынь, или прикоснуться к отцу с женихом, или сбросить на пол стопку моей одежды, но каждый раз ладонь проходила насквозь и ничего не получалось.
– А теперь иди отсюда, - не сводя с тела взгляда, пробормотал папа, обращаясь к Андрею и тот, развернувшись, практически выбежал.
– Оставлю вас одного, - услужливо произнёс врач и вышел следом за моим женихом.
Оставшись один, отец с минуту пристально смотрел мне в лицо, и я замерла, ощущая такую дикую боль, как никогда до этого.
– Эва, доченька моя любимая, ну как же так… - прошептал он и, проведя пальцем по моей щеке, наклонился и поцеловал в лоб.
– Сначала ваша мама, а потом ты… Как нам теперь жить с Ангелиной?
Если при всех отец держался, то оставшись один, позволил эмоциям выйти наружу, и мне стало ещё хуже, потому что таким несчастным отца я не видела никогда. Казалось, он за секунду постарел и как-то сгорбился от тяжести навалившегося на него горя, а глаза потухли и смотрели растерянно.
– Папочка, пожалуйста, держись!
– разрыдавшись с новой силой, закричала я.
– Не ломайся! Ты нужен Лине! Слышишь меня! Умоляю! Я не оставлю вас, клянусь!
Снова заметавшись, я нервно заламывала руки, боясь, что папу моя смерть подкосит и с ужасом представляла, что он может этого не перенести, и тогда Лина останется совсем одна.
– Папа, не смей сдаваться! Я обязательно что-нибудь придумаю, чтобы дать о себе знать! Ты должен это выдержать ради Лины!
Глаза отца пугали настолько, что внутри уже всё разрывалось от боли и, не достучавшись до него, я подняла голову и закричала, что было сил:
– Эй вы там, наверху! Вы, дающие жизнь и несущие смерть - вы монстры! Мне не жалко своей жизни, но это приносит слишком много горя! Вы бездушные существа, раз забираете самых родных и близких у людей и оставляете их жить на свете с этой чудовищной болью!
– Детка, не говори так, - вмешался старик.
– Не богохульствуй. Смерть это естественно…
– Естественно?!
– зло вскрикнула я и двинулась на него.
– Это естественно в вашем возрасте, а не в двадцать лет! Папа потерял маму, а теперь вот и меня! Это не естественно, а жестоко! Ему очень больно, разве вы не видите? А моя сестричка?! Вы видели, что с ней творится?
– Смерть всегда приносит горе… Они придут в себя, вот увидишь, - заверил старик.
– Время лечит, и боль потери притупляется…
– Замолчите! Не могу больше вас слушать! Боль потери не притупляется, она уходит лишь вглубь, но продолжает мучить каждый день! Я знаю, каково это, потому что мы потеряли маму, когда нас с сестрой было по шесть лет! Моя смерть для них огромный удар, как вы не понимаете?! Если хоть кто-нибудь один не перенесёт этого, то и другой тоже быстро сойдёт в могилу, а так нельзя!
– Каждому даётся тот крест, который он способен вынести. Твои родные помогут друг другу, - печально произнёс старик, но я уже перестала его слушать, потому что папа, поцеловав меня снова в лоб, развернулся и пошёл к двери.
Глядя на его неуверенную походку и сгорбленную спину, я бросилась следом и, юркнув в открытую дверь, собралась уже полететь к сестре, но неожиданно напоролась на невидимую стену, чувствуя, как меня тянет назад.
– Свинство!
– процедила я, вспомнив о привязке к телу и захотелось топнуть ногой.
Мне оставалось только наблюдать, как отец уходит всё дальше и вдруг я ощутила полное опустошение. Оно навалилось как-то сразу, мгновенно и вначале даже показалось, что я не смогу вернуться к своему телу, но заставив себя снова лететь, я подплыла к двери. Протянув руку, чтобы открыть её и не почувствовав ручки, я озадаченно посмотрела на неё, не зная, как теперь действовать и крикнула:
– Эй, а как мне снова зайти?
– Да просто, проходи сквозь дверь, - татуированный наполовину вылез из неё и, поманив пальцем, снова исчез.
– Какой-то бред, - пробормотала я и, зажмурившись, направилась к двери, а когда открыла глаза, увидела своё тело и, подлетев к нему, зависла сверху.
Сил говорить с соседями уже просто не было. Хотелось находиться рядом с отцом и сестрой, или женихом и, думая о них, я ощущала, как по лицу катятся слёзы.
Спустя полтора часа дверь в помещение открылась, и снова появился врач. А рядом с ним шёл помощник отца Кирилл и два незнакомых мужчины.
– Все документы готовы, - сказал патологоанатом.
– Передайте ещё раз мои глубокие соболезнования Борису Анатольевичу.
Кирилл молча посмотрел на него и, кивнув мужчинам на тело, стал складывать мои вещи в пакет.
Поняв, что меня собираются перевезти в похоронное агентство, я посмотрела на своих соседей и тяжело вздохнула. Стало стыдно перед стариком, что я так разговаривала, хотя именно благодаря ему в первые часа смогла взять себя в руки.
– Хочу попросить у вас прощения, что так вела себя, - отводя взгляд, произнесла я.