Второй шанс
Шрифт:
Неповоротливо шурудя под собой ногами, кое-как сел на колени. По ногам пробежал табун раскалённых иголок. Андрей не мог предположить, что ноги могут так быстро затечь. Да ещё и ласты сыграли свою роль, в них было совсем неудобно. Ласты выполняли совсем другую работу, служили ему бульдозерными ковшами. Выпрямив спину хотел встать на правую ногу, подняв колено ласта согнулась и упёрлась в грунт, начала загребать собой песок. Остановив попытку подняться на ноги, остался стоять в полусогнутой нелепой позе, он был похож то ли на просящего милостыню или умоляющего о пощаде.
– Понятно...так я опять потеряю уйму времени, зайдём с другой стороны.
С первой попытки вывернуть ногу в сторону не удалось, вторая прошла удачно. Упорно разрезая морскую твердь, нога выворачивалась ужом, ласта оставляла после себя след очень похожий на траншею. Ласта, плюхнулась, если так можно сказать, возле левого колена,
– Не думал, что так трудно будет встать на ноги, но ничего, я уже научен. Пётр Васильевич жди меня!
Перенеся всю тяжесть тела на правую ногу, он без затруднений встал на обе ноги. Тут же на него свалилась тонна метала. Пузырьки из загубника ринулись сломя голову в морскую обитель. От усталости его покачивало. Стоя на слабых ножках, он ничем не отличался от морской травы, поймав течение, следовал по его курсу.
Приподняв ногу посмотрел на таймер. Десять...27 28 29 30 31.
– Всего прошло десять минут...,а казалось, что вечность...надо поспешить, да и ноги уже не колит.
Не ожидая от себя такой прыти, обрадовался. Люди на автомате и не такие вещи вытворяют. Тут он сильно задумался.
– Я хоть и не крещёный, но в моём положении и в чёрта поверишь. Господи если ты есть?! Помоги мне, ты же знаешь про меня всё, всю мою подноготную. Грешен я, но не замешен в тяжких преступлениях. Блин...что я мелю, я что у прокурора? Всё сначала...какое начало. Помоги мне пожалуйста. Не ради себя, а ради моих родных прошу. На тебя одного уповаю, больше некому мне помочь.
Первый раз в жизни прибегнул к помощи молитвы, но надо было откуда-то черпать силы. Незримая левая рука расплылась по грудной клетке, оставив на теле знак, приблизительно похожий на крест. Никакого облегчения или снизошедшей на него Божьей благодати он не почувствовал только появилась безнадёжная тоска и усталость. Сейчас для него было самым сложным, сделать первый шаг. Надо было скорей двигаться.
– Если я не сдвинусь с этого места, то всё, тут и останусь.
Подталкиваемый чей-то рукой в спину, Андрей непроизвольно шагнул, а чуть не упал. От неожиданности своего поступка оглянулся назад, но за его спиной кроме морской стены никого не увидел, как он не старался рассмотреть. Ил был холодный. Простояв на одном месте не двигаясь, успел привыкнуть к насиженному месту, покинуть его было ему, ох как не просто. Выброшенный из земного лона в воду, младенец голыми пятками нетвёрдо зашагал по дну, все его сомнения и неуверенность пропали без следа. Каждый шаг давался ему с большим трудом, наиболее причинявшие проблемы-это были ласты. Широкие их языки только затрудняли передвигаться. Скоро Андрей почувствовал, как напряглись икры ног, а потом перешло в тянущую, нудную боль. Приходилось каждые три, четыре шага останавливаться и делать передышку, и снова продолжать мучительную прогулку. Перед глазами мелькал один и тот же пейзаж, камни и водоросли, но на глаза ему попалась одиноко проплывшая барабулька. Андрей увидев её, вспомнил, что с самого утра ничего не ел и так сильно засосало у него под ложечкой.
– Вот за что, ты мне Господи, такие испытания посылаешь, зачем? Скажи! Четыре бугая ворвались ко мне домой, вытряхнули с постели, скрутили в бараний рог и кинули в машину. Привезли в яхт клуб и всё...началась моя дорога в один конец. Зачем я пил, лучше бы накормили перед смертью. Сейчас бы горбушечку хлеба погрызть. Большего и не надо.
В животе у него раздавалось страшное урчание, мозг переключился на то, как утолить голод.
– Голод, ноги, чего ещё не хватает до полного счастья. Так...соберись, мне надо отвлечься. Клин клином вышибает. А может пробежку сменить на скачки? Может так, я избавлюсь от голода.
Тормозить ему не пришлось, он встал как вкопанный и сразу его скрючило. Сколько он не прошёл миль, километров морского грунта, акваланг не уменьшился в весе, а наоборот, всё тяжелел и тяжелел. Андрей даже забыл о свинцовом поясе и ремнях врезающихся в плечи. Руки ныли не меньше чем ноги. Весь скарб экзекутора, по сравнению с его мучениями, казались лёгким щекотанием нервов в комнате страха, где-нибудь в провинциальных парках развлечений. Зуд в руках постоянно напоминал о себе. Кончики пальцев потянулись к запястьям. Подушечки осторожно ползли по коже, боясь пропустить хоть миллиметр лоскутка кожи. Достигнув цели, ногти вонзились в растерзанную плоть. Чесали и чесали, не принося никакого облегчения только становилось на много больнее. Голова отяжелела и снова повисла тяжёлой гирей на шее, колени подкосились под весом массивных железяк. Андрей рухнул. Пальцы остановились и задрожали. Сколько было вложено сил, чтобы подняться и шагнуть, и всё напрасно, всё пошло прахом. Веки налились свинцом, челюсти
Течение быстро развеяло поднятый со дна песчаную бурю. Солнечные лучи прорезали воду, как нож растаявшее масло, Андрей лежал в их эпицентре только они его не согревали. Для него морское дно превратилось в арену цирка.
Темно, зрительные места пусты, леденящая тишина застыла в воздухе. Разбившийся акробат лежал на манеже и только софиты пытаются помочь ему встать. Бьются в истерике, мечутся по всему манежу и вдруг обрушивается шквал невидимых аплодисментов, со всех сторон несётся смертельная лавина оваций. Зрителей нет, а слышны крики браво, маленький ребёнок спрашивает маму-а почему дяденька лежит?
Мать ему отвечает,-дядя сорвался с каната, упал, лопнула лонжа.-Ребёнок заливается смехом,-дяденька умер,-его смех перекатывается эхом по всему цирку.
Песок пьёт кровь из ран акробата, сосёт и сосёт, по капли высасывает жизнь.
Его триумф прекрасен, холодное дыхание смерти, облизывает бездыханное тело акробата.
– Холодно, почему мне так холодно и неприятно мокро? Мама где я? Что происходит?
Андрей приоткрыл веки. На коже вокруг глаз пот оставил после себя крупинки высохшей соли. Очень хотелось почесать лицо. Андрей потянулся рукой к лицу, чтобы смахнуть назойливый зуд с кожи, но только сматерился.
Живот раздувался от морской жижи, вода издавала не приятное бульканье. Урчала, выдавала затяжную отрыжку и вот-вот готовилась выплеснуться наружу. Желудок штормило. Позывы тошноты медленно, но настойчиво подкатывали к горлу.
– Нет, только не это, всё что угодно только не тошнота.
Мышцы живота сокращались и расслаблялись, живот вздувался то сразу же опадал. Андрей корчился от накатывающей на него рвоты. Пальцы загребли песок и оказавшаяся в кулаке ракушка, захрустела. Её осколки резали ему кожу.
– Я не могу позволить рвоте совладать со мной, вырвет, конец. Нет-нет, нет...дыши спокойно, сосредоточься на что-нибудь хорошем, думай о позитиве. Какой хер может быть здесь позитив?
Андрей не мог сконцентрироваться ни на чём другом, кроме как на тошноте. Мутило его сильно. Желудок не хотел успокаиваться, на время отступал, затаивался и снова шёл в наступление. Так продолжалось бесконечно долго. Он напрягся всем телом. В голове вспыхнула лампочка, кто-то, когда-то ему показал способ избавления от тошноты, когда пьян. Нужно со всей дури напрячь тело и на минуту остаться в таком положении, чтоб каждый мускул надрывался, как от натуги, словно штангист отрывает неподъёмную штангу от пола. Так Андрей и поступил. Вытянулся в струну и не дожидаясь следующего приступа, напрягся всем телом. Он напрягся так сильно, что было не понятно для него самого, то ли его скрутила судорога, то ли эпилептический припадок. Зубы скрежетали, ногти на руках впились в ладони. Боясь, что глаза лопнут, он их сильно зажмурил. Андрея потрясывало. Желудок не сдавался, яростно рвался наверх, боролся из последних сил, но перевес был не на стороне тошноты. Внутренний пресс спускался по пищеводу всё ниже и ниже, пока не упёрся в самое днище желудка. Надавил так, что желудок чуть не вывалился через задний проход. Всё прошло как страшный сон.