Второй сын. Том 4

Пивко Александр Владимирович

Юноша подумал. Потом взглянул на библиотекаря:

— Хм, ладно, согласен, неплохой совет. Давай печать регенерации.

— Ха! Это опыт, малец. Было бы странно, что за столько прожитых лет я ничего не соображаю!

Дождавшись, пока Эрвин вернет книжку, и отсчитает нужно количество алых камней, мужчина скрылся. И вскоре вернулся, протягивая лист, с изображением печати:

— Запоминать прямо тут. Как закончишь — верни. Если не сможешь сделать этого с первого раза, ничего страшного. Приходи и повторяй столько, сколько нужно — ты за нее уже заплатил.

Эрвин молча кивнул.

Память культиватора, как и практически все остальное отличается от обычного человека. Кинуть один взгляд на текст, и потом воссоздать его мысленно — такому приему люди тренируются годами. А, например, для культиватора пятого ранга это естественная норма. Юноша, конечно, еще не дошел до такого уровня, однако его память уже отличалась в лучшую сторону. Так что, потратив некоторое время, Эрвин убедился, что абсолютно точно запомнил положение каждой линии, составлявшей печать регенерации. И тут же отправился к себе, в комнату.

Вернувшись, первым делом плотно закрыл окна, чтобы меньше отвлекал случайный шум. И удобно усевшись в кресло, направил все внимание на ауру. Разноцветные, едва заметные прожилки энергии когда-то завораживали необычным видом, но это было давно. Теперь это привычное, не стоящее внимания зрелище.

Эрвин сосредоточился, направляя энергию, минуя уже готовые меридианы. Причем использовал в качестве источника только третий даньтянь. Дождавшись, пока в ауре появится эдакое «облако» энергии, связанное «пуповиной» с его источником — даньтянем, он приступил к действию. Напрягая волю, юноша стал формировать из него будущую печать. Первая линия, вторая… Начало оказалось очень легким. Первый десяток получился настолько легко, насколько это вообще было возможно. Скорее всего, сказывается опыт построение предыдущих двух печатей. И то, что он уже на третьем ранге… Начиная с двенадцатой, стало ощущаться напряжение. С каждой новой линией оно нарастало, заставляя тратить силы не столько на формирование новой части будущей печати, сколько удерживая уже созданные от расползания обратно, в аморфное облако энергии.

Шестнадцатую Эрвин создал, стиснув зубы от напряжения. Никакого реального облегчения, конечно, сжимание зубов не давало — обыкновенная привычка. «Вымучив» семнадцатую линию, он уже собирался приступить к восемнадцатой — последней, как обнаружил, что вторая и девятая от недостатка контроля уже расползлись.

— Проклятье! А я думал, это будет совсем легко, — с досадой выдохнул Эрвин. Остальные линии моментально распались, стоило на мгновение ослабить контроль.

— Ладно, у меня еще много времени.

Концентрируясь вновь и вновь, юноша с маниакальным упорством формировал линии будущей печати одну за одной. Потерпев неудачу, он недолго отдыхал, и вновь приступал к делу.

За окном утро постепенно превратилось в день. А после, солнце начало клонится на закат… В конце концов, сумерки поглотили землю. Но Эрвин все еще продолжал попытки создания печати. Визуально ничего не выдавало его усилий. Однако ментальная усталость накопилась нешуточная. Самое обидное — это то, что каждый раз печать срывалась на последней, или предпоследней линии. Казалось, еще чуть-чуть — и дело будет сделано! Но нет…

—

Я не верю, что не смогу. Еще раз!

Первая, вторая, третья… Линии формировались из энергии одна за одной, отдавая тонкой, звенящей болью в голове. Десятая, одиннадцатая… Тяжесть продолжала наваливаться. Казалось, каждое последующее действие дается сложнее, чем предыдущее. В норме культиваторы посвящают построению печати несколько недель. Тогда, конечно, будет гораздо легче. Но Эрвин не хотел тратить столько времени.

… Семнадцатая сформировалась, но четвертая принялась расплываться.

— Куда?! Держись, сволочь!

Странно, но, казалось, ругань помогла — «мятежная» линия зафиксировалась. Не теряя времени, Эрвин продолжил создавать последнюю, восемнадцатую. Еще несколько запредельных усилий… и юноша облегченно выдохнул. Успех!

Как только была сформирована последняя, восемнадцатая линия, как вся оставшаяся в облаке энергия втянулась в печать. Едва заметная волна энергии разошлась по всей ауре. Налилась силой остаточная связь с даньтянем. Печать быстро замерцала, и одновременно с этим внутри третьего даньтяня проявился ее образ. В конце, сформированная Эрвином печать истаяла, чтобы проявится внутри даньтяня. Теперь она казалась естественной частью организма.

Открыв глаза, юноша прислушался к себе.

— Хм… ничего. Ничего не чувствую!

После установки печати ловкости изменились ощущения от тела. Появилась легкость движений, улучшилась координация… После создания печати восприятия прорезалось энергетическое зрения. А сейчас — ничего.

— Ну, печать я точно воссоздал правильно. Как она работает — это я узнаю только уже на задании. Хотя… зачем ждать?

Эрвин вышел во двор. Ночь, тихий стрекот сверчков, шум листвы деревьев, и глухой деревянный забор напротив. Картина вполне спокойная. Юноша воровато огляделся. Вроде бы, вокруг достаточно безлюдно. То, что надо!

Смертоносный разрез!

Смертоносный разрез!

Смертоносный разрез!

Он принялся запускать техники одну за другой, просто в воздух, вверх. Ведь для тестирования изменения скорости восстановления энергии не нужно куда-то попадать. Главное — это расходовать энергию. К тому же, это он видит золотистые дуги, уносящиеся вверх, в небо. Основная часть культиваторов ничего не увидит. Но даже если бы кто-то заметил… на самом деле — плевать!

Энергии хватило на тридцать одну технику. Можно было бы выжать из себя еще пару… но Эрвин делать этого не стал. Одно дело — потратить почти все. И совсем другое — выжать себя «досуха». Во втором варианте восстановление первое время происходит гораздо медленнее. Да и самочувствие оставляет желать лучшего…

— Ну, вроде бы действительно быстрее… Проклятье! Почему я не додумался точно так же замерить скорость восстановления до создания печати, а потом — после? Тогда бы все стало гораздо понятнее! Хотя, с другой стороны… что бы изменилось, если бы я знал точнее? Правильный ответ — ничего. Я могу что-то изменить? Нет. Значит, и переживать не о чем. А печать точно работает.