Второй вариант
Шрифт:
Распродажа судов русского флота началась еще при Деникине. Белогвардейское командование трепетало при мысли, что корабли могут попасть в руки Советов, так же, впрочем, как и в руки союзников, которые непременно реквизируют флот в счет погашения долгов. Тогда и возник план распродажи военных и коммерческих судов флота. Официально план этот именовался как «Проект ликвидации судов, не нужных флоту». В списки ликвидируемых, помимо транспортных, вошли и боевые корабли, имеющие разные степени повреждений. Многие из них могли быть отремонтированы и нести свою
Тогда-то в Севастополе и появился некто Сергеев. Отрекомендовался крупным золотопромышленником, основателем акционерного общества «Коммерческий флот» и начал действовать. Очень скоро, заручившись необходимыми связями среди высших врангелевских чинов, он заключил договор на покупку ряда судов.
Однако выяснилось, что Сергеев всего лишь ловкий аферист. В Константинополе он стал предлагать различным фирмам право на реализацию договора за огромные комиссионные. Дело начало принимать скандальную огласку.
— Я сейчас от его высокопревосходительства, он взволнован, — раздраженно говорил Артифексов сидящему против него за столом Туманову. — И простите, Александр Густавович, но что за олухов вы посылали в Константинополь? Как могло случиться, что не разыскали этого проходимца?
Туманов пожал плечами:
— Ездил Савин. Он был лучшим сыщиком России, но ни ему, ни моей константинопольской агентуре так и не удалось выйти на след Сергеева. Куда-то исчез, но надеюсь, не вечно же будет скрываться, всплывет!
— Боюсь, что будет поздно, — хмуро сказал Арти-фексов. — Да, Александр Густавович, неловко получилось. Учитывая важность дела, могли бы и сами побывать в Константинополе.
Туманов сохранил всегдашнее невозмутимо-ироничное выражение холеного, гладкого лица, только в глазах его мелькнул опасный огонек, но он тут же притушил его, не дал разгореться.
Впрочем, Артифексов уже не смотрел на него: он повернулся к Вильчевскому:
— А вы что скажете, Павел Антонович? Почему вы устраняетесь, словно и вовсе не причастны к этим неприятностям?
Резкость Артифексова обескуражила генерала, и он лишь пробормотал неуверенно:
— Но ведь я действительно… Я только выполнял распоряжения…
— Нет, извините, вы были инициатором всего этого дела, — растерянность генерала окончательно разозлила Артифексова. — Позвольте освежить вашу память, — и он двинул по столу плотный лист бумаги. — Узнаете?
Еще бы Вильчевскому не помнить этого письма! Он составлял его лично и немало покорпел над формулировками. На официальном бланке начальника управления снабжения при главнокомандующем вооруженными силами на Юге России было написано:
«Секретно. 19-го апреля 1920 г. № 3707.
гор. Севастополь. Начальнику морского управления
и Командующему флотом.
За последнее время на имя главнокомандующего поступает от отдельных лиц и компаний целый ряд предложений
Сообщая об изложенном, прошу Вас сообщить мне в срочном порядке перечень кораблей, судов, транспортов и проч. имущества, которое представляется для нас ненужным и может быть использовано на международном рынке.
Генерал-лейтенант
Вильчевский».
Да, от этого документа никуда не денешься. Но ведь есть еще и ответ командующего Черноморским флотом адмирала Саблина, в котором перечисляются «суда, не нужные флоту». В нем шла речь и о землечерпательных караванах, подчеркивалась целесообразность незамедлительной эвакуации их из портов Крымского побережья.
Под «эвакуацией» подразумевалась распродажа, Это прекрасно знали и Саблин, и Вильчевский, и Арти-фексов, и сам Врангель. Все было одобрено, согласовано. Однако попробуй докажи теперь. Одобрения, согласования… Все это разговоры. А на столе лежит документ, им подписанный. О резолюции Врангеля на другом документе нельзя и заикаться, чтобы не усугубить дрянное свое положение.
Массивное лицо Вильчевского вспотело. Генерал суетливо приложил к лицу платок. Рука его подрагивала.
— Вот так-то, господа, — уже мягче, ровнее проговорил Артифексов. — Положение — сквернее не придумаешь. Теперь вся надежда на генерала Лукомского! Он сообщает, что из Константинополя на пароходе «Кирасон» отбыл в Севастополь некто господин Астахов с весьма серьезным и приемлемым для нас предложением, способным поправить дело. Даи-то бог, чтобы так и было!
Для Вильчевского эти слова прозвучали как помилование, однако ему еще предстояло пережить неприятные минуты. Артифексов снова обратился к нему:
— Переговоры с господином Астаховым будете вести вы, Павел Антонович. Прошу вас, без согласования никаких решений не принимать. Ошибка не должна повториться. Необходима предельная осторожность, вы вынуждаете меня повторять это. Осмотрительность и проверка, проверка. — Он посмотрел на Туманова. — Надеюсь, Александр Густавович, на этот раз и вы не оплошаете. И узнайте, пожалуйста, когда придет «Кирасон».
— Он уже пришел. — Легкая усмешка тронула губы Туманова. — А господин Астахов остановился в гостинице «Кист», в номере двадцать седьмом — люкс на втором этаже.
— Что же вы молчали?
— Леонид Александрович, откуда же я мог знать, что вы ждете этого человека?
На Мелитопольщине деревни в большинстве своем назывались по имени основателя: Акимовка, Марфовка, Ефремовна, Кирилловна…
В Мелитополе, в штабе тринадцатой армии, куда прибыл Журба и куда уже вызвали комполка, обеспечивающего охрану восточного участка Азовского побережья, шел разговор. Начальник особого отдела — высокий, худой, пожилой человек с маузером на боку, говорил командиру полка: