Второй вариант
Шрифт:
Внимание Журбы привлек голос Веры, донесшийся со двора:
— Митя! — восклицала Вера. — Митя! Какая неожиданность… Да, входи же, входи!
Журба выглянул в окно:
У распахнутой калитки стоял высокий, сухощавый парень с черными вьющимися волосами.
— Митя, Митя! Ну какой же ты молодец! — Вера протянула ему руки. Парень, улыбаясь, сжал их.
Они прошли к столу под вишней.
— Как ты тут? — спросил парень. Разглядывая девушку, он по-прежнему улыбался.
— Да как тебе сказать… — Вера тревожно оглянулась на дом.
— Терентий Васильевич
— Деды нет. Но… — и она проговорила что-то совсем тихо.
Журба отошел от окна.
Что-то знакомое почудилось ему в этом парне. На кого-то похож?.. И сразу же вспомнил: Вера и рядом он… Все правильно, они были вместе, когда Николай впервые увидел Веру на симферопольском кладбище.
«У меня есть настоящий и верный друг, — всплыли в памяти слова Веры. — Мы с ним часто спорим, но всегда находим общий язык…»
Вера сказала это несколько дней назад, мельком, и тогда Николай не придал услышанному никакого значения. И вот друг, — а судя по всему, это был именно он, — появился здесь. Куда девалась обычная Верина сдержанность! Она радовалась Мите так открыто и бурно, что невольно напрашивался вопрос: да только ли друг?..
Журба почувствовал вдруг, что ему стало тоскливо.
Он взял с подоконника листок бумаги, посмотрел на только что сделанный им набросок, и усмехнулся, хотя меньше всего на свете хотелось ему сейчас смеяться… Механически раскрыл томик Лермонтова, сунул в пего листок — несколько его рисунков уже лежали здесь.
Когда Журба спустился во двор, Вера и Миш о чем-то тихо разговаривали, склонившись друг к другу
— Здравствуйте, — сухо произнес Николай.
— Здравствуйте, — откликнулся гость.
Издали он казался Журбе моложе. Николай заметил, что вначале Митя глянул па пего без особого интереса, но тут же посмотрел еще раз, и взгляд его стал напряженным, тяжелым.
«Все ясно, — с неприязнью подумал Журба, — ревновать чудак-человек вздумал».
Он испугался вдруг, что Вера захочет их познакомить, и быстро пересек дворик. Уже выходя из калитки, не выдержал и обернулся. Оба смотрели ему вслед: Митя все с тем же напряженным прищуром, Вера вопросительно и с досадой, будто хотела что-то сказать, да так и не успела или не смогла…
После ухода Журбы оживление Веры угасло. Она сдержанно объяснила Мите:
— Его зовут Николай. Он снял у деды комнату перед моим приездом.
Митя осторожно прикрыл теплой ладонью ее руку, мягко и заботливо спросил:
— Ты уверена, что он нам не опасен? Чем занимается этот Николай, кто он?
— Знаешь, мне сначала показалось, что он — типичный обыватель, — задумчиво сказала Вера. — Ну, из тех, кто хотел бы переждать грозу на теплой печке. А потом… В общем, странный человек.
Митя засмеялся:
— Люблю загадки! Разгадывать их люблю — слишком неожиданными бывают ответы! — И быстро, как бы невзначай, спросил: — Откуда он приехал? Надолго?
— Кажется, из Симферополя… — наморщила лоб Вера. — А, впрочем, может, я и ошибаюсь. А надолго ли? Нет, не знаю…
— Ты узнай, — посоветовал Митя. — Для нас осторожность — мать
Вера так не думала: по ее мнению, достаточно было знать о степени порядочности любого человека, чтобы определить свое отношение к нему. Но спорить с Митей она не решилась.
— А знаешь, — предложила вставая, — давай-ка пить чай!
Встал и Митя.
— Вера, — тихо сказал он, опустив глаза. — Вера, я хочу просить тебя… Пусть не теперь, не сейчас, но мы должны поговорить серьезно. Я вправе рассчитывать, что ты меня выслушаешь?
— Но, Митя…
— Я хочу, чтобы ты знала, — твердо, уже в глаза ей глядя, произнес Митя. — Ты должна знать, Вера: дороже тебя и ближе у меня никого нет!
— Ну хорошо, Митя, потом… — Вера, смущенная его напором, не знала, что отвечать. — Ты прав — мы поговорим, но, пожалуйста, потом! — Она уже не рада была, что позволила себе втянуться в этот разговор — Сейчас я поставлю самовар! — И быстро, не давая Мите ответить, повернулась уходить.
— Не надо, Вера! Я спешу.
— Но ведь ты, наверное, голоден…
— Мне надо идти. Так знай, Вера, что бы ни случилось, знай — кроме тебя, у меня нет никого!
Митя ушел. Стараясь спрятаться от дум своих, тревог и волнений, Вера опять села за машинку, но так и не притронулась к шитью — трудно было отвлечься от душевной сумятицы…
Взгляд ее остановился на широкой полке, тесно заставленной книгами. С раннего детства они с братом проводили каждое лето у деда. Многие любимые ими книги оставались здесь, и с годами их скопилось немало. В раздумье стояла Вера у полки, старые книги казались ей добрыми друзьями: Майн Рид, Купер, Луи Буссенар… Это — неразлучные спутники детства. Потом было открытие великой простоты Пушкина и пронзительной мудрости Толстого, спокойной прелести аксаковских пейзажей и прозрачной чистоты тургеневских героев…
А где же Лермонтов? Вера еще раз обежала взглядом книжную полку и не нашла двух небольших красных томиков с золотым тиснением на переплете. Они могли быть лишь в комнате наверху, где обычно жил брат…
Вера поднялась в мезонин и возле узенькой низкой двери приостановилась, хотя и знала, что Журбы в комнате нет. Потом решительно толкнула дверь.
Все здесь было как прежде. Тщательно застеленная постель, пустой стол, плотно прикрытый шкаф… И красные томики на тумбочке.
Вера взяла книгу, перелистала. Несколько листков, заложенных меж страницами, выскользнули и, покружившись, легли на пол. Вера подняла их. Карандашные наброски…
Везде была она! Смеющаяся, задумчивая, с книгой в руках под вишней…
Вера растерянно оглянулась, будто кто-то невидимый мог объяснить ей, откуда взялись здесь эти рисунки. И только теперь она заметила еще один лист бумаги. И здесь была она — лицо испуганное, глаза широко раскрыты… А рядом — искривленная ухмылка Юрьева, перечеркнутая жирным крестом. Это можно было нарисовать лишь сегодня. Значит, Журба думал о ней?..
— Господи! — в отчаянии прошептала Вера. — Что же он может думать, если ничего, ну ничего не знает!..