Второй верхний предел
Шрифт:
— Чего уж хорошего, — согласился Хаски.
Если кто-то где-то может удержать Ленока Тасаду, то это не просто плохо. Это катастрофа. К которой они хоть и готовились, но предпочли бы избежать.
— Феринэ надеется, что он придет к обеду. Если нет, то будем искать. Правда, даже она не знает с какой стороны к этим поискам подступиться.
К обеду Ленок не вернулся и к вечеру тоже. Тошиминэ мрачно бродил вокруг замка, пытаясь оправдать звание лучшего следопыта. Феринэ и Тэйтэ дружно распугивали любопытных. Периодически появлялся Хатахан, отрывавшийся от своих важных дел и требовал,
А потом опять началась метель, словно кто-то пытался замести так и не замеченные никем следы, а к Тэйтэ пришел гость. Хромой, седой, с недовольством навечно отпечатавшимся на лице. Она его сначала даже не узнала. Собственно, она бы его вообще не узнала, если бы эта неприятная во всех смыслах личность не надумала потребовать встречи с сыном.
Самым умным как всегда оказался Тошиминэ, он оценил обстановку и тихонько испарился, словно его и не было. Остальным пришлось поучаствовать либо в скандале, либо постоять в коридоре, не подпуская близко к бушующей от негодования блондинке и визжащему на высокой ноте несостоявшемуся папаше любопытных.
Наверное, было даже весело. Не удивительно, что о Леноке все временно забыли. Выдворить высокого и благородного удалось не сразу. Успокоить Тэйтэ никто и не пытался. Расспрашивать ее рискнула только Санья, остальные предпочли потихоньку расползтись по комнатам и сделать вид, что спят.
И никто даже не задумался о том, что они опять теряют время.
С другой стороны найти что-то среди метели не смог бы, наверное, даже Арай, который знал Ленока лучше, чем кто бы то ни было.
— Бывший любовник, — презрительно фыркнула Тэйтэ, принимая из рук Саньи какое-то горячее питье, которое должно было помочь избавиться от хрипоты.
Это же надо было так кричать. А еще казалось, что давно забыла и… Нет, не простила. Такое не прощают. Просто обрела равнодушие.
Тэйтэ невесело улыбнулась.
— Знаешь, — тихонько сказала она. — Очень долгое время я вообще думала, что любовь придумали себе женщины. Для того чтобы иметь оправдание. Чтобы с грустью в голосе сказать, я же его так люблю. Чтобы не нужно было самой себе объяснять, почему она до сих пор находится рядом с таким ничтожеством. Зачем его терпит и позволяет над собой издеваться. Я до сих пор не уверена, что была не права. Возможно, я просто не умею любить. Любить безоглядно, не замечая недостатков.
— Но Лед…
— Лед чудесный мальчик. Таких больше нет. Мне с ним очень хорошо. Очень спокойно. Возможно, просто потому, что он воспринимает меня такой, какая я есть. Мне не нужно перед ним притворяться и пытаться казаться лучше, чем я есть. Просто, я не уверена, что люблю его. Впрочем, он тоже неуверен. И мне это нравится.
Блондинка улыбнулась, отпила из чашки.
— Интересно, да? — спросила, глядя на Санью в упор.
Медик пожала плечами. Мол, не хочешь, не рассказывай, переживу.
— Я тогда все еще была в меру глупенькой. А он умел так красиво говорить, — протянула
Ведь если подумать, тогда было хорошо. Мир был большим и светлым. Проблемы казались чем-то далеким и легко преодолимым.
Да, и хотелось влюбиться, безоглядно, как героиня какого-то дешевого романчика, которые почитывала жена императора.
Что она собственно и проделала. Не жена, а старшая дочка неприступного Хатахана. И если хорошо подумать, с этой влюбленностью ей все-таки повезло. Избранник оказался просто идиотом, а не интриганом с далеко идущими планами.
— Да, я была юная и глупая, ни о чем не думала. А папа мне не мешал, воспитание у него не то. Да и скорее всего он рассчитывал, что долго это не протянется, хотел меня во Второй Верхний отправить. Чтобы было где таланты применить.
— Ага, — глубокомысленно сказала Санья.
И ведь не подгоняет, не пытается угадать, что было дальше, не изображает сочувствия. Просто слушает.
Интересно, Хаски хоть понимает, насколько ему повезло с этой девочкой?
— Да, — повторилась Тэйтэ. — Я была счастлива. А потом он решил, что ему нужно жениться. На девушке своего круга с хорошим приданным. Детей там завести. Два дома отремонтировать. А я отказалась изображать жертву. Не стала рыдать, хватать его за руки. Впрочем, прощать и говорить, что все понимаю, таковы законы общества, я тоже не стала. Просто ушла. Во Второй Верхний. А он остался со своей женой, якобы милой, невинной и богатой, — злорадно закончила блондинка, передавая Санье пустую чашку.
Медик чему-то улыбнулась и Тэйтэ решила все-таки рассказать эту историю до самого конца.
— За меня время отомстило, — сказала почти весело. — Оказалось, его милая женушка не может ему родить ребенка, из-за того что уже успела избавиться от двоих нерожденных, с помощью какого-то зелья, сваренного штатной ведьмой этой семейки. Да и денег надолго не хватило. А когда мой бывший возлюбленный приперся к Лидаю выпрашивать разрешения на развод, тот только загадочно улыбнулся и сказал, что каждый заслуживает именно то, что выбрал для себя. Представляю как он бесился…
— Без разрешения императора нельзя развестись? — спросила Санья.
— Высоким и благородным нельзя. Да. Интересно, откуда моя бывшая большая любовь узнала о ребенке и с чего решила, что мой сын променяет свою безумную работу на общество папаши? Он никогда не согласится стать наследником, даже если мой папа попросит, не согласится. Гордец, каких еще поискать.
— А других детей у бывшего возлюбленного нет? — почему-то заинтересовалась Санья.
— Нет. До женитьбы не было. А после того, как надевают браслет, дети могут быть только с носителем пары к этому браслету. В общем, так ему и надо. Каждый заслуживает именно то, что сам для себя выбрал.
Санья заглянула в чашку, покачала головой и задумчиво произнесла:
— А ведь действительно, откуда он узнал о твоем сыне? Кто ему мог сказать? Думаю, Шеетей бы признался.
— Скорее всего, — согласилась Тэйтэ.
— Но тогда… — медик пристально посмотрела на блондинку.
— Тогда нас попросту опять попытались отвлечь от чего-то важного, — сказала Тэйтэ. — Или не попытались, а отвлекли. Куда же Ленок запропастился?
— Может, ему помощь нужна?
— Кто ж его знает? Лишь бы этого идиота не успели принести в жертву раньше, чем мы его найдем.