Второй встречный

Зиентек Оксана

— Да мы с Дирком еще до войны были дружны. — Для Арвида такое положение дел в семье казалось нормальным. — Третий и четвертый сыновья, оба — не наследники, оба — маги. А потом, когда оказалось, что Дирку придется наследовать поместье, ссориться и завидовать уже было поздно.

— Вот. — Просто подвел итоги Тилль. — А у нас, наоборот, каждый родственник, которого надо обучить и достойно снарядить в бой, — лишние траты. А тут еще и я — маг, а старшие братья — нет. Отцу-то ничего, жены (сперва одна, потом — следующая) рожают, он в походы ходит… Чем больше сыновей, тем почетнее.

Но что мы все обо мне? Лучше давайте о хозяйстве поговорим.

Он тут же постарался перевести разговор на другую тему, а остальные охотно его поддержали. Действительно, зачем ворошить прошлое, если перед этими, зрелыми, но совсем еще нестарыми мужчинами, открывалось долгожданное счастливое будущее.

— Так ты мне людей дашь, или, все-таки, своих набирать? — Поинтересовался Хойгер у Арвида. Тот только махнул рукой, мол, сколько уже говорено-переговорено…

— Дам, конечно. Надежных людей так быстро не найдешь, а ненадежных мне в поместье тащить незачем. Только приказывать никому не буду, сам с ними договаривайся.

— Ха! — Фыркнул Хойгер, — «Догова-аривайся…» И так понятно, что люди за тобой шли и тебя ни на кого не променяют.

— Так и не надо менять. — Арвид, казалось, не понимал, в чем беда. Или усердно делал вид, что не понимает. Во всяком случае, мне показалось, что ему самому этот разговор кажется пустым. — Ты ведь тоже со мной остаешься. Но для этого нам всем не обязательно ютиться в одной казарме.

— Да не переживай ты так, Хойгер, — хлопнул товарища по плечу Тилль. — Будут и у тебя на хуторе люди. Не все ж у нас такие шустрые, как Фолькер. Сейчас парни пообвыкнутся, поприсмотрятся… А там, глядишь, кто-нибудь и решит, что чем дальше от жениной родни, тем лучше.

— А сам-то… — Поддел его Хойгер, не желая сдаваться.

— Ну, не всем же так везет.

Вот такие разговоры велись у нас вечерами. Чего греха таить, мне они нравились гораздо больше, чем прежние «военные советы» в тщетных попытках найти неизвестного врага. В другой вечер разговор зашел о том, с чего надо начинать хозяйство.

— … Не-ет, ты не понимаешь! — Разгоряченные спором Арвид и Хойгер уже чуть ли не кружками по столу стучали. — Пока я там поле под лен раскорчую, я к тебе в такие долги влезу… Уж лучше потратить деньги на овец.

— Так ведь шерсть в последние годы совсем в цене упала! — Не менее запальчиво выступал Арвид. — Если уж овцы, то это должна быть такая порода, чтобы вотанским тонкорунным не уступала. А за ними в крупные города ехать надо, на местных ярмарках тебе хорошо если смеска продадут, по цене породистой.

Такой разговор был мне намного интереснее. Если речь шла о шерсти, тут мне было что сказать.

— За шерсть-сырец хорошей цены ты не возьмешь, уж какими бы раззолотыми твои овцы ни были. Мы дома старались побольше пряжей продать. За тонкую нитку можно намного больше выручить.

— А прясть кто будет? — скривился Хойгер, словно откусил незрелого яблока. — Я, что ли? И еще пару солдат за прялки посажу, чтобы веселей крутилось.

Видимо, эта картина показалась всем такой занятной, что мужчины зафыркали, даже не пытаясь сдерживать смех. Мне же

в ответ на такое веселье оставалось только пожать плечами.

— Солдатам прясть, наверное, не обязательно. Но их жены — те точно смогут. У нас дома зимними вечерами пряли все, даже малолетние племянницы.

— И где я Вам, госпожа Трауте, женатых солдат найду? — Хойгер развел руками. — В который раз об одном и том же говорим. Опять же, мне с хутора много народу не прокормить: две-три семьи. Как раз, пока пни не раскорчуем, будем по-очереди за стадом смотреть. А потом, шерсть продадим, ягнят продадим, а зерно и что там надо на следующий год — прикупим.

— Это ж сколько голов надо в стаде держать, чтобы с шерсти три семьи всю зиму кормить? — удивилась я.

— Вот, Хойгер, ты ее слушай. — Вновь вступил в разговор Арвид. — Моя жена знает, как вести хозяйство. И овцы у них в родительском поместье, наряду с полями, немалую часть дохода приносили.

Я смутилась, вспомнив, что Хойгер, как и остальные рыцари, был в Горнборге на нашей свадьбе и, следовательно, прекрасно слышал сплетни о моей семье. Досадуя больше на себя, что влезла в мужской разговор и сама выставила себя на посмешище, я добавила в сердцах.

— А женатые солдаты у нас есть. Вон, того же Фолькера попробуй уговорить. Аська у него, хоть и остра на язык, но пряха прекрасная, ничего не скажешь.

— Да Аське вашей скоро только прясть и можно будет. Та еще работница. — Проворчал Хойгер, но видно было, что ворчит он больше для порядка. — Что, женщина, избавилась от неугодной? — Спрашивал он, «грозно» хмуря брови. — А Фолькер, между прочим, Хойгера боится, как огня. От Хойгера ему больше всех достается за головотяпство.

— Ну, он ж его не насильно на хутор к себе потянет? — Я потерла слипающиеся глаза. Спать хотелось жутко. И судьба Аськи, в который раз ухитрившейся поцапаться с Хедвиг, была мне сейчас куда менее интересна, чем лишний час сна.

— Если ему намекнуть, что эта язва умудрилась тебе надоесть хуже осенних мух, то и насильно. — Арвид улыбнулся, отбирая у меня гребень и помогая расплетать волосы. Я слегка откинулась назад, с удовольствием принимая помощь. — Ты же знаешь, что очень нравишься Хойгеру.

Муж сказал это спокойно, безо всякого намека на ревность или обиду, но я переспросила, на всякий случай. Еще мать говорила когда-то, что с мужчинами в таких делах шутить нельзя.

— Как это, «нравлюсь»?

— Да как и всем. — Арвид откровенно потешался. — Все мои знакомые считают, что мне крайне повезло с тобой. И затопчут конями любого, кто попробует тебя обидеть.

Вопреки шутливому тону, мне стало жутковато от его последних слов. Арвид ведь вполне мог говорить и серьезно, с рыцарей Его Величества станется…

— Не надо никого топтать. — Попросила я, прикрывая рот рукой, чтобы скрыть зевок. — Пусть женятся, как Тилль, и не выдумывают лишнего. А ты лучше поцелуй меня, раз я у тебя такая замечательная.

— Траутхен, — Тон Арвида с шутливого сменился на просительный. — Но ведь если я тебя поцелую, мне захочется тебя и приобнять. А уж если обниму — захочется еще его-нибудь.