Вторым делом самолеты. Выйти из тени Сталина!
Шрифт:
Хидэки Тодзио долго молчал, потом поднял глаза и испытывающе посмотрел на собеседника. Андрей взгляд не отвел.
– Почему-то я уверен, господин генерал-майор, что ваши слова - правда, - хриплым голосом начал премьер, вставая.
– Нам нужно обсудить ваши материалы. Вас сопроводят в гостиницу.
– Да, конечно. Я готов ждать, сколько нужно!
– тоже встал Воронов. Уже на пути к двери его вдруг остановил вопрос хозяина кабинета:
– Скажите, господин Воронов, - тихо произнес Хидэки Тодзио.
– Как вы считаете, союзники согласятся сохранить в Японии императорскую власть?
– Думаю, да. Также, как и территориальную целостность страны, и, возможно, небольшие вооруженные силы. Очищенные, однако, от военных преступников, как и правительство!
– последнюю фразу Андрей произнес, глядя в глаза собеседнику, с намеком.
–
Глава 20.
Из кабинета Главного, несмотря на плотно закрытую дверь, доносились душераздирающие крики. Кто-то опять прогневил Самого. Впрочем, это случалось ежедневно - характер у Королева был далеко не мягкий.
– Здравствуйте, Светлана Семеновна!
– поздоровался Андрей с секретаршей, суровой, но грамотной теткой лет сорока пяти, обеспечивавшей Главному связь с окружающей действительностью. А то тот, без напоминания, мог и не заметить, что уже поздняя ночь и пора домой.
– Кого это он так?
– Как кого, Андрей Григорьевич? Фона опять пропесочивает!
– А.., - Воронов только сейчас обратил внимание на тихо примостившегося в углу приемной здоровяка в штатском костюме - личного охранника Вернера фон Брауна, отрабатывавшего причитавшийся тому, как военному преступнику срок в качестве ведущего конструктора второй ступени в королевской фирме. Несмотря на прошедшие с окончания войны четыре года, немецкий инженер по-прежнему передвигался только под конвоем.
Андрей вспомнил, как впервые встретил фон Брауна. В ноябре сорок третьего, перед самым штурмом Берлина, его неожиданно, по приказу из Москвы, откомандировали в только что захваченный немецкий ракетный центр в Пенемюнде, присматривать за эвакуацией в Союз документации и оборудования. Воронов даже боялся пропустить из-за этого взятие Берлина, но, в конце-концов, успел вернуться. В Пенемюнде, под охраной спецчасти НКВД, и обнаружился главный немецкий ракетчик, вместе с почти всем своим конструкторским бюро. Андрей провел с ним беседу, напомнив об использовании труда заключенных на ракетном полигоне, и об обстреле ракетами мирных английских городов. Потом обрисовал открывающиеся в связи с этими фактами перед фон Брауном перспективы, большая часть которых оканчивалась петлей на шее по приговору международного трибунала либо длительным сроком заключения. После чего тот с радостью пошел на сотрудничество на предложенных советской стороной условиях и сразу же начал консультировать вывозящих оборудование специалистов.
Крики в кабинете, тем временем, не умолкали. Воронову надоело ждать:
– Пойду-ка, разниму их, - сообщил он секретарше и решительно открыл дверь. Оравший на собеседника Королев и, не менее резко отвечавший на ломаном русском фон Браун его появления не заметили, а попытку поздороваться - проигнорировали.
– Кажется, опять придется товарища Берию вызывать для разрешения накопившихся противоречий!
– как бы сам с собой заговорил Андрей.
Имя заместителя Председателя Совета Министров произвело магическое действие - в кабинете немедленно наступила напряженная тишина. Оба спорщика, тяжело дыша, уставились на новое действующее лицо. Потом Вернер фон Браун бросил:
– Как хотите, Сергей Павлович, но я остаюсь при своем мнении!
– и резко вышел за дверь. Гнев Главного теперь обратился на посетителя, который, кстати, являлся его заместителем по летным испытаниям, то есть - подчиненным:
– Явился, …?
– прорычал еще не отошедший от предыдущего разговора хозяин кабинета.
– Где тебя опять носило две недели?
– Вы же на Байконуре были, поэтому я сообщил Глушко, что меня срочно вызвали. Он что, вам не передал?
– Валя из цеха не вылазит. Все у него никак этот дурацкий клапан не срабатывает!
– продолжал горячиться Королев.
– Я в Белграде был. В составе официальной делегации. Распоряжение Самого, отвертеться не получилось…
Упоминание руководителя государства несколько охладило пыл начальника:
– Заранее нельзя было предупредить?
– уже без прежнего запала пробурчал тот.
– Успешно, хоть? А то я даже новостей в последние дни не слушал.
– Сам узнал в последний момент. А так, да, удачно, - Андрей вкратце рассказал о поездке. В Белграде, вместо привычного Воронову Нью-Йорка, размещались центральные офисы созданной после окончания войны Организации Объединенных Наций.
В этот раз, первое в новом, тысяча девятьсот сорок восьмом году, заседание совещательной палаты ООН было, по предложению СССР, посвящено запрету на все испытания ядерного оружия, кроме подземных, а также вообще безопасности ядерных исследований. Так как самое масштабное изучение отрицательных для биосферы последствий радиационного загрязнения проводилось пока только в Советском Союзе, то неудивительно, что он и забил тревогу первым. Теперь следовало заставить весь мир осознать пагубные последствия пренебрежения безопасностью в этой области. Сталин, вспомнив об успешной миссии Воронова в Японии, где тот смог убедить японское руководство в смертельной опасности применения по их стране ядерного оружия, решил вдруг присоединить того к официальной делегации. В отличие от выступавшего с докладом Курчатова, он должен был «работать» в кулуарах, убеждая деятелей из разных стран в личных беседах.
В этом, на самом деле, имелся немалый смысл. Во-первых, молодой, хорошо владеющий английским генерал-лейтенант, известный ас прошедшей войны, награжденный орденами и медалями десятка стран, был знаком определенным кругам бывших союзников по антигитлеровской коалиции еще со времен знаменитой Ближневосточной кампании сорок второго года. Во-вторых, он часто сопровождал Сталина как консультант на разные международные встречи и примелькался в последние годы в залах ООН. Ну а в третьих, детали его, вроде бы секретной миссии в Японию давно уже просочились в прессу и это тоже сильно прибавляло Андрею популярности. Хотя, в руках легких на язык, но, как обычно, малокомпетентных в исследуемом вопросе «мастеров пера» японская «история» и успела обрасти многочисленными нереалистическими подробностями, опровергать их было некому. Переговоры Воронов вел исключительно с японским премьером Хидэки Тодзио, которого давно уже повесили как военного преступника по приговору международного трибунала. А сам Андрей эту историю никогда не комментировал, лишь загадочно улыбался в ответ на многочисленные вопросы.
И ему действительно удалось привлечь внимание к проблеме многих влиятельных в мире политиков. Тем более что сейчас в его распоряжении имелась гораздо более широкая «доказательная база», основанная на многочисленных новых экспериментах, в том числе, и на реальных ядерных испытаниях, чего сильно не хватало тогда, в сорок четвертом… Первый взрыв Бомбы осуществили американцы в начале апреля сорок пятого. Доживавший последние дни Рузвельт, посомневавшись немного, решил громогласно объявить об этом на весь мир. Все равно война кончилась, а обладание новым страшным оружием автоматически добавляло Америке политический вес в мире. Которого, на фоне популярности вынесшего основную тяжесть войны с фашизмом СССР ей явно не хватало.