Вторжение, которого не было
Шрифт:
Если Гитлер в сентябре 1940 года по упомянутым выше причинам отложил план вторжения в Англию, то эти причины тогда, может быть, действительно были основательными. В то время внутри германского Главного командования не было никого, кроме политического деятеля Гитлера, кто отвечал бы за общее руководство военными действиями. Не было инстанции, которая бы своевременно подготовила план войны против Англии и которая была бы в состоянии руководить вторжением как единой операцией всех трех видов вооруженных сил.
Если германское командование летом 1940 года в результате описанных мною причин упустило шанс успешно закончить войну с Англией, то причины этого заключаются, во всяком случае, не только в недостатках организации высшего командования, но в значительной
Очевидно, не подлежит сомнению, что Гитлер имел желание избежать войны с Англией и с Британской империей. Он часто говорил, что не в интересах Германии уничтожить Британскую империю. Если даже и не доверять полностью этим заявлениям Гитлера, то одно все же ясно: Гитлер знал, что в случае уничтожения Британской империи наследником будет не он и не Германия, а Америка, Япония или Советский Союз. Если исходить из этих соображений, то его позиция по отношению к Англии всегда будет понятна. Он не хотел войны с Англией и не ожидал ее. Он хотел, если это было возможно, избежать решающей схватки с этой державой. Эта его позиция и то обстоятельство, что он не ожидал такой полной победы над Францией, объясняют нам и то, почему Гитлер не имел плана войны, предусматривавшего после победы над Францией победу и над Англией. В конце концов, он не хотел высаживаться в Англии. Его политическая концепция противоречила стратегическим требованиям, выявившимся после победы над Францией. Роковым было то обстоятельство, что его политическая концепция нашла симпатии со стороны англичан.
Гитлер всегда был настроен против Советского Союза, хотя он в 1939 году и заключил договор со Сталиным. Он не доверял этой стране и одновременно недооценивал ее. Он опасался традиционных экспансионистских устремлений русского государства, которому он, правда, Московским пактом сам снова открыл ворота на запад. [331]
Можно предполагать, что Гитлер сознавал, что когда-нибудь оба этих режима, ставшие непосредственными соседями, столкнутся. Далее, политик Гитлер был одержим идеей “жизненного пространства”, которое он считал себя обязанным обеспечить немецкому народу. Это жизненное пространство он мог искать только на востоке.
Если приведенные мною соображения и допускали отсрочку столкновения с Советским Союзом до более позднего времени, то они должны были с новой силой овладеть умом такого человека, как Гитлер, после того, как он, победив Францию, практически стал хозяином на континенте, тем более, что угрожающие скопления советских войск на восточной границе Германии возбуждали сомнения относительно будущей позиции Кремля.
Теперь Гитлер был поставлен перед вопросом о вторжении в Англию. Он, без сомнения, понимал большой риск, связанный тогда с таким предприятием. Если бы вторжение не удалось, то действовавшие там силы немецкой армии и флота были бы потеряны. Немецкая авиация также была бы значительно ослаблена в этой безуспешной битве. С чисто военной точки зрения, однако, даже неуспех вторжения в Англию не означал еще такого ослабления германской военной мощи, которое нельзя было бы восстановить. Более серьезными были бы политические последствия. Взять хотя бы тот факт, что провал вторжения укрепил бы стремление англичан продолжать войну. Можно указать далее на позицию Америки и Советского Союза, которую они заняли бы в этом случае. Но прежде всего подобное явное военное поражение, каким был бы провал вторжения в Англию, серьезно подорвало бы престиж диктатора в Германии и во всем мире.
Но такой опасности диктатор не мог подвергать себя. Он всегда уклонялся от мысли о решительной схватке с Англией (а в силу неправильного понимания английской политической концепции тешил себя надеждой прийти в конце концов к соглашению с этой страной), так он и на этот раз испугался риска. Он хотел избежать риска решающей битвы с Великобританией. Вместо того, чтобы победить эту страну, он надеялся убедить ее в необходимости соглашения, пытаясь выбить из ее рук последний “континентальный меч”, на который Англия, видимо, возлагала надежды: Этим уклонением от, безусловно, большого
После того, как Гитлер отказался от решающего сражения с Англией летом 1940 года и упустил единственный для него шанс, он больше уже не мог играть на “выжидание”. Под давлением необходимости он решил теперь попытаться путем превентивной войны ликвидировать такого противника, как Советский Союз, поскольку на Западе больше не было противника, который был бы ему опасен на континенте.
В действительности же Гитлер из страха перед риском вторжения в Англию пошел на еще больший риск войны на два фронта. Однако вследствие запоздалого планирования вторжения и в конечном счете отказа от него он потерял целый год. Год, который мог бы решить исход войны. Потеря времени, которую Германии уже было не возместить.
С отменой операции “Морской лев” 38-й корпус вернулся в конце сентября к нормальной боевой жизни. Наши переправочные средства были выведены из портов, подвергавшихся налетам английской авиации. Но еще ничего не было известно о намерениях Гитлера относительно Советского Союза, так как окончательное решение о нападении на Советский Союз было принято много позднее. Первый намек на надвигающиеся события я получил только тогда, когда был вызван весной 1941 года для получения новой задачи. [333]
Вторжение глазами начальника Генерального штаба сухопутных сил
Прежде всего следует отметить, что в течение всего первого периода войны (от Данцигского кризиса до начала операции “Гельб”) Ф.Гальдер, начальник штаба ОКХ, практически не упоминает в своем дневнике Англию. Ну, не входила она в круг первоочередных забот командования сухопутных сил!
Гальдер утомительно подробен: он описывает посещения дантиста, подарки по случаю всевозможных памятных дат, расположение помещений на передовом командном пункте. Он скрупулезно перечисляет офицеров, явившихся для представления по случаю нового назначения, записывает подробности мелочных препирательств с Герингом или Йодлем, подробно останавливается на высказываниях фюрера. И, конечно, в сферу его внимания попадает любой, сколь угодно мелкий вопрос реального руководства войной — вплоть до дисциплинарных прав офицеров-ветеринаров или организации рутинной штабной игры по организации тыла в 12-й армии.
Однако Гальдер даже не упоминает в своих заметках о “плане Редера”, подготовленном осенью 1939 года. То есть начальник штаба сухопутных сил вообще не обсуждал предложения ОКМ — ни с главкомом, ни с Гитлером. Это означает, что никакого реального оперативного плана, требующего внимания и оценки (хотя бы и раздраженно отрицательной) вообще не было; гросс-адмирал высказал некий набор пожеланий, который прочие командующие не пожелали услышать.
Следует иметь в виду, что ОКХ, формально подчиняясь ОКВ, сосредоточило в своих руках нити действительного управления войной. В распоряжении ОКВ не было реальных дивизий: Кейтель и Йодль могли требовать их привлечения к той или иной операции, могли даже заручиться в этом вопросе поддержкой [334] фюрера, но окончательное решение принимало все-таки ОКХ. И ОКХ делало это, сообразуясь прежде всего со своими планами.
Гитлер достаточно редко (особенно на первом этапе войны) отдавал прямые и недвусмысленные приказы. Но даже и они могли быть несколько задержаны или изменены “военной необходимостью”, “сложившейся обстановкой” и “повреждениями линий связи”. Командование сухопутными силами свою власть понимало и широко ею пользовалось.
Любой оперативный план, требующий участия армейских частей, где бы он ни возник — в “Люфтваффе”, у Редера, в ОКВ, даже у фюрера лично, — требовал согласования с ОКХ и без такого согласования был обречен на забвение.