Вторжение в частную жизнь
Шрифт:
Машину действительно угнали. Вместе с контрактом. Все в фирме в курсе и до сих пор в панике. Не говоря уже о Викторе Михайловиче. Он себе просто места не находил. В Югославию позвонили, но машины были уже отправлены, ждать их следует в ближайшее воскресенье. Сегодня уже вторник.
– Скажите, вы машину обыскивали? Дипломат там? – спросила в свою очередь Анна.
– Там.
– Слава Богу… О, извините… Сама не знаю, что говорю.
– Бывает. Значит, вы теперь растаможите свою ветчину?
– Да, конечно. Главное, бумаги есть.
– И, стало быть, вряд ли Витя убит
– Да что вы! Это ж не первый контракт. Обычная сделка. Какой смысл?
– Но деньги он в долг брал?
– Он и раньше брал, да и потом, не найдись бумаги, никто ничего не поимел бы. А может, это – из-за машины? Может, он угонщика задержал, а тот его застрелил?
– Угонщик не сидел бы рядом и не разговаривал бы за жизнь. Вашего шефа уложил хороший знакомый. Раз контракт отпадает, машина тоже, что остается? Давайте, Анечка, думайте.
– Ой, не знаю…
– Витя лично вам рассказывал о своих проблемах?
– Да, говорил иногда. Хотя что у нас за проблемы? Так, мелочевка. Или с налоговой, или с поставщиком.
– Или с бандитами, – добавил я.
– Возможно. Но я не в курсе. Как-то в шутку спросила у него, он ответил, что все нормально.
– А долги?
– Естественно, он одалживал, но не такие суммы, из-за которых можно убить. И потом, насколько я знаю, он всегда рассчитывался вовремя.
– Женщины?
– Не поняла.
– Любовь.
– А-а-а… Не знаю. Иногда сюда звонят, но насколько это серьезно, я сказать не могу. Он не очень на такие темы.
Мне немножко надоело. Песню с припевом «Не знаю, не помню, забыл» я выучил наизусть и тем не менее вынужден каждый день повторять по вине свидетелей-певцов. Аннушка особой оригинальностью в певческом искусстве тоже не отличается. Поэтому, взяв у секретарши адрес родителей Вити, проживающих где-то под Брянском, я поднялся и решил вернуться к соратнику, бушующему за стеной.
– Вот мой телефон, Ан-н-на. Догадываетесь, не для того чтобы пригласить меня в ресторан, а для того чтобы позвонить, если мелькнет идейка…
Судя по недовольной мине соратника, он слушал ту же песню. Если не хуже. Я присоединился к прослушиванию.
Коту на экране по-прежнему не везло. Дымовая пелена сигарет делала кабинет похожим на школьный туалет во время перемены. Это двубортный пиджак постарался. Евгений, увидев меня, захлопнул блокнотик и поднялся.
– Все. Вас позже допросят, постарайтесь вспомнить еще что-нибудь. До свидания.
Подтолкнув меня к двери, он вышел сам.
– Чего ты такой резкий, товарищ начальник? Живот пучит?
– Черт, мне ж отзвониться надо, доложить. По башке получу. Ты куда провалился?
– В туалет. За завтраком веревку съел. За стенкой был, там секретарша.
– Есть что?
– Ага. Песня Розенбаума про глухарей. Разгулялись не на шутку. Как, наверное, и у тебя.
– А, тут в их заморочки полгода вникать надо, а не полчаса. Если они, общаясь с ним каждый день, ничего не предполагают, то что наработаем мы? Тьфу, тридцатая «мокруха» зависает. Получу по шапке.
– Ты-то тут при чем?
– Не организовал работу. Так, короче, поехали назад, может, что обход
Лично я не очень-то рассчитывал на обход, но Женьку понимал. Надо охватить все. Хотя бы по давно налаженной и неизменной схеме. Чтобы отрапортовать по форме: осмотр произвел, связи по коммерции отработали, связи по личной жизни отработали, но преступник, мерзавец, почему-то не пойман. Сейчас будем составлять расширенный план по его изобличению. Составляйте! Есть! Тьфу, черт, извините, новая «мокруха». Опять, надо ж как прорвало! Хорошо, выезжайте. Через час доложите. Есть. И так без перерыва. Завтра бедный Евгений уже забудет про сегодняшний случай, потому как завтрашний день принесет новые заботы. «Слепой, сыграй-ка мне Чикаго».
– Кстати, Евгений, не забудь позвонить диспетчеру по заказным убийствам. Может, на Куракина поступала заявочка?
– Чернушник ты, Ларин.
– Я реалист. Ты уверен, что такого диспетчера не существует? Лично я не уверен. Спрос рождает предложения. А когда спрос велик, дело должно ставиться на профессиональный уровень. Извини, но это доказанный факт.
Статья пятая уголовно-процессуального кодекса: «Уголовное дело не может быть возбуждено, а возбужденное дело подлежит прекращению: пункт первый – за отсутствием события преступления; пункт второй – за отсутствием в деянии состава преступления; …пункт одиннадцатый – если потерпевший бандит или склонен к бандитизму». Спокойно, граждане! Пункта одиннадцатого в кодексе не существует. Пока. Он существует только в воспаленном и циничном мозгу некоего товарища Ларина. Который только и умеет, что отказывать по первым двум пунктам всем обворованным и ограбленным гражданам. Так теперь, подлец, и к убийствам подбирается. Лишь бы не работать! Если человек склонен к бандитизму… Надо ж такое придумать? Ну и что? Ну склонен, не поделил там что-то с братвой. А вам бы лишь материал в архив списать!
Да, но зато раскрываемость как поднимается! Раза в два точно. Всех в архив.
Нет, товарищ Ларин, что-то вы заработались. Бандит тоже человек – это раз; бандитами не рождаются, бандитами становятся в силу тяжелой жизни – это два; и бандит, как и любой законопослушный гражданин, имеет право на защиту государства – это три. Так что это не ваши проблемы, товарищ Ларин, – бандит там, не бандит. Для вас он потерпевший и будьте любезны искать его обидчиков без всяких одиннадцатых пунктов.
Законодательная муза посетила меня, когда я, сидя в кабинете, изучал материал о краже банок с огурцами из детской коляски, стоявшей в подъезде. Банки укатили вместе с коляской. Собака след не взяла. Собакой в данном случае выступил я сам. Пройдя по следам тоненьких колес, я остановился на окраине местного парка, где был облаян настоящей собакой. И вот десять дней спустя я пытаюсь усмотреть в действиях любителя огурцов отсутствие состава преступления; огурцы уже съедены, и вряд ли я их найду, а возбуждать «птичку с красными бровями» чревато ухудшением показателей. Мне, конечно, до этих показателей дела нет, но вот ребятам, что повыше, еще как. Они на них Богу молиться готовы. А поэтому мне сейчас приходится с этими чертовскими огурцами мучиться.