Вторжение: Взгляд из России. Чехословакия, август 1968
Шрифт:
– Из Чехословакии вы вопреки запрету вывезли уникальные фотографии, относящиеся к вторжению. Как вам это удалось? Вы говорили, что досматривали всех очень строго.
Советские десантники в ЧССР. Сентябрь 1968 года
(Из личного архива Б.В. Шмелева)
– Это был риск, но у меня получилось. Я долго думал, как все это провезти. В конце концов мы с сослуживцем разобрали рацию и провезли снимки в ней. К счастью, их никто не нашел.
– Как вы сегодня оцениваете вторжение войск государств Варшавского договора в Чехословакию?
– Когда я теперь
– Когда и как вы к этому пришли?
– Я осознал это вскоре после возвращения домой в Москву. События в ЧССР значительно повлияли на ситуацию в Советском Союзе. Брежневское руководство боялось повторения пражской весны и потому начало снова по-сталински закручивать гайки, хотя на этот раз уже без откровенно кровавых репрессий. Никто из нас особо не хвастался своим участием в августовском вторжении, люди не писали воспоминаний, не создавали ветеранских объединений, не собирались на годовщины операции. Время от времени мы вспоминали об этих событиях вдвоем, втроем – но скорее пили водку, чем отмечали.
Не забуду ночь 5 декабря 1969 года, когда нас после демобилизации отправили на поезде домой в Москву. Мы приехали на Белорусский вокзал, а потом – а нас было несколько сотен – направились по ночной улице Горького к Кремлю. Мы пели, кто-то играл на гитаре, кто-то барабанил или кричал – так уж оно заведено. Между Центральным телеграфом и Моссоветом мы встретили старого ветерана войны. Наверное, ему не спалось и он гулял по городу. «Чего это вы тут разорались?» – окликнул он нас строгим командирским голосом. Кто-то из толпы ему весело ответил: «Молчи, дед, я Прагу брал!» «Ну и дурак!» – отрезал в ответ ветеран [51] . Наверное, это и есть самая честная оценка нашей тогдашней «работы», какую мне доводилось слышать.
51
В опубликованных воспоминаниях Б. Шмелев приводит реплику ветерана в более резкой и «ненормативной» версии.
Журналисты
Димитрий Белошевский
Медийное закулисье вторжения
Судьбы (некоторых) российских журналистов в августе 1968 года
Картина ключевых исторических событий никогда не бывает полной. Каким бы искренним ни было стремление как можно ближе подобраться к истине в последней инстанции и дать исчерпывающие ответы на мучительные вопросы, оно ничего не меняет. С момента роковой ночи с 20 на 21 августа 1968-го года, когда Чехословакия стала жертвой «братского» вторжения, миновало уже больше сорока лет, однако все еще остаются вопросы, на которые мы не получили ответа.
Пражская весна имела заметный отклик в тогда еще чехословацких средствах массовой информации и благодаря этому незаметно проникала и на территорию СССР. Как вспоминают в интервью, помещенных в этой книге, бывшая советская диссидентка Людмила Алексеева и ее единомышленница Наталья Горбаневская, некоторые чехословацкие газеты с опозданием примерно на один день попадали в отдельные киоски и гостиничные холлы крупнейших советских городов. В Москве подобный киоск находился, например, в гостинице «Националь» на Тверской улице, которая носила в те годы имя пролетарского писателя Максима Горького. Чешские и словацкие газеты, которые появлялись здесь более или менее регулярно, быстро раскупались желающими, чаще всего вовсе не жившими в этой гостинице. Статьи внимательно прочитывались, быстро переводились на русский язык и распространялись в советском самиздате. Из чешских газет советские граждане имели возможность покупать «Руде право», а также «Праце», «Свободне слово» и даже «Лидовоу демокрации». В конце 1960-х годов Чехословакия была неотъемлемой составной частью так называемого Восточного блока, и из-за нерешительности Кремля, который не знал, какую позицию ему занять в отношении пражского потепления, чехословацкая пресса поступала в СССР вплоть до рокового августа 1968-го. После введения цензуры ее поток значительно уменьшился, а по мере того как нарастало давление внутри Чехословакии, изменился
Если образ Пражской весны в чехословацкой печати, на радио и телевидении до рокового 21 августа 1968-го был в основном положительным, то советская партийная печать описывала ее в совершенно иных тонах. Ничего удивительного. Согласно основателю СССР Владимиру Ульянову-Ленину, журналист – это вовсе не независимый информатор: он «должен быть не только коллективным пропагандистом и агитатором, но и коллективным организатором» [52] . Непримиримость к врагам революции стала в Советской России законом еще в 1918 году, когда большевики объявили «красный террор» против всех тех, кто недостаточно горячо поддерживал их идеалы. Со временем мало что изменилось: еще в начале горбачевской перестройки, в середине 1980-х годов прошлого века писаным и неписаным кредо для любой советской редакции был категорический «наказ»: журналисты являются передовым отрядом партии, а корреспонденты центральных газет «Правда», «Известия», «Труд» и «Советская Россия» наделены особым статусом.
52
Не совсем точный контекст: Ленин характеризовал таким образом не профессию журналиста, а газету как институцию («Газета – не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также и коллективный организатор» – Ленин В.И. С чего начать? // Ленин В.И. Полное собрание сочинений в 55 томах. Т. 5. М.: Издательство политической литературы, 1966).
Только перестройка положила конец монополии партии и правительства на издательскую деятельность. А с 1 августа 1990 года в Советском Союзе вступил в силу закон о печати, положивший конец также и предварительной цензуре.
Советские средства массовой информации, находившиеся в полном подчинении у партийного аппарата, поначалу вообще молчали о том, что происходило в Праге. Но в конце весны 1968-го поднялся вал жесточайшей критики, со временем перешедшей на уровень почти неприкрытых угроз. Когда 4 апреля московская «Правда» опубликовала старательно смонтированные части выступления Александра Дубчека с изложением «Программы действий» [53] , последовало «спонтанное» осуждение «безответственных» чехословацких товарищей. «Настроения простых людей на собрании трудящихся Ярославля выразила швея Раиса Беседина: “Я и расстроена, и возмущена. Неужели за двадцать лет люди в Чехословакии еще не поняли, какой строй лучше?”» [54]
53
«Путь Чехословакии к социализму. Программа действий КПЧ» – документ Компартии Чехословакии, содержавший план демократических преобразований в стране. Разработан по поручению январского Пленума ЦК КПЧ экономистами и партийными деятелями в окружении А. Дубчека (К. Рихта, З. Млынарж, О. Шик, П. Ауэрсперг) в феврале 1968-го; 5 апреля одобрен Пленумом ЦК КПЧ; 10 апреля опубликован в «Руде право».
54
Гвоздев С. Август 1968-го: далеко от Праги // Аргументы и факты. Ярославль. 1996. 23 августа.
Кампания против Пражской весны направлялась из московских редакций – и ее важнейшей частью стали репортажи советских корреспондентов, работавших в Праге. Нам не удалось выяснить точное количество советских журналистов, трудившихся в чехословацкой столице непосредственно перед роковой ночью с 20 на 21 августа 1968 года, но нет сомнений в том, что здесь были корреспонденты ТАСС, газет «Правда», «Известия» и нескольких других советских средств массовой информации. Предполагать, что кто-либо из них отважился бы отправить в свою московскую редакцию материал, где рассказывалась бы правда о происходящем в тогдашней ЧССР и одобрялась проводимая там политика, столь же наивно, как думать, будто в Москве кто-нибудь бы подобную статью опубликовал. Советские СМИ накануне 21 августа 1968 года отличались друг от друга лишь мерой негодования по поводу чехословацких событий и жесткостью высказываемых в адрес «предателей» угроз.