Вторжение
Шрифт:
— Семен, слышишь меня? — Семен не ответил. Буров взглянул на его потухшее, искаженное страхом смерти лицом. Черт… — Семен, скоро все закончится. Сейчас в отдел начнет возвращаться народ. И они нас спасут. Мы просто выиграем немножко времени. Я обещаю. Слышишь меня?
Буров не был уверен, что Семен поверил. Но железнодорожник смог проскрипеть:
— Да.
— Молодчик. Дуй на второй. Только пригнись как следует, мало ли. По коридору направо, вторая дверь слева. Там висит табличка «приемная». В углу огнетушитель. Хватаешь его в зубы и тащишь
Семен слабо кивнул и побрел в темноту.
Вера выползла в коридор, волоча за собой два объемных пакета. Буров посветил фонарем: старая обувь, которую прощелыга-старшина никогда не выбрасывал — надеялся впарить личному составу вместо новых.
— Это сойдет?
— Еще как. Помоги.
Вдвоем они затолкали один пакет в сумку. С улицы, перекрикивая дождь, рявкнул голос главаря:
— Эй, мент, уснул?! Твою мать!
Буров чертыхнулся.
— Вер, займись второй одной сумкой! Наркоту бросай прямо на пол!
Буров подбежал к двери, сразу юркнув в укрытие стены.
— Сейчас! — крикнул он. — Там б… дь сто килограммов! Думаешь, это так просто?!
— Ты один что ли остался? — злился главарь. — Пусть остальные жопы поднимут и подсуетятся!
— Остальные за вами палят! Уж извини, но не верим мы тебе! Сейчас, одна сумка уже готова! Оттащим вторую — и скинем!
— Мне нужны сразу все!
— Я сказал, мы согласны! НО сначала только две! — твердо проорал Буров. — Или так, или никак!
Вера закончила с сумкой и позвала Бурова. Кивнув, опер забросил на плечо автомат, подхватил обе спортивные сумки со старой обувью и по сотрясаемой ливнем и громом темноте побежал к лестнице.
— Не высовываться! — напомнил Рама. Кто-то бросил в эфир «Понял», но кто — Рама не расслышал из-за грохочущего ливня.
Ярко сверкнула молния. За время, проведенное перед зданием ОВД, Рама уже привык к дождю. Одежда промокла насквозь. Камуфляжная кепка тоже — весь смысл был лишь в козырьке, который лишь защищал глаза от норовившей залить их воды.
У Рамы оставалось шесть человек, включая его самого. Штекер, Ваха и Бобер прятались за первой машиной — один за передними, второй за задними колесами. Промокшие, грязные, уставшие до чертиков, они держали на мушке окна погруженной в темноту ментуры. За второй машиной находились сам Рама и Дичь. Слон продолжал держать угол ОВД у задних ворот — на случай, если менты решат прорываться. Для этого у него было оружие — только у Слона имелся подствольный гранатомет — и радиосвязь, чтобы остальные могли прийти на помощь. Круглый не вернулся после первого и пока единственного проникновения в ментуру. Француз навеки остался за рулем «Шевроле-нивы» во дворе ОВД. Губан с простреленной головой лежал на полу в доме за их спиной.
— Держим окна, не расслабляемся! — напомнил Рама.
Он надеялся, что трое членов его команды были первыми и последними потерями. Если менты не отдадут груз, разговора больше не будет.
Рама был уверен, что люли внутри не дураки — хоть и мусора — и добровольно на смерть не пойдут.
— Движуха! —
На крышу из слухового окна вывалилась сумка. Она медленно сползла по наклонному своду крыши из слоя шифера и, кувыркаясь, полетела вниз. Сумка, разбрызгивая грязь и воду, приземлилась в лужу в паре метров от крыльца.
— Промокнет все! — заголосил испуганно Дичь.
— Не ссы, упаковки герметичные! — отозвался Рама, держа на мушке слуховое окно крыши. В окне снова возникло какое-то движение, но какое — Рама не мог разобрать. На помощь пришла молния, ярко осветив улицу: Рама успел различить голову и руки, выталкивающие из окна сумку.
— Завалить бы его! — прокричал Дичь.
Рама дернул головой, веля ему заткнуться, а сам не сводил глаз со слухового окна. Вторая сумка скатилась по наклонному скату и рухнула на землю, приземлившись рядом с первой.
Рама внимательно наблюдал за ОВД, который сейчас — на фоне мощной грозы — выглядел заброшенным и всеми покинутым зданием, словно выплывшим из фильма про привидения. Дичь покосился на Раму, ожидая приказов.
— Бобер, давай! — скомандовал Рама в микрофон рации, закрепленный на ухе.
Бобер вздрогнул, покосился на остальных, словно вопрошая «почему я?».
— Все держим окна, прикрываем! — велел Рама. — Бобер, б… дь, пошел!
Бобер с автоматом навскидку, пригнувшись, нерешительно двинулся к сумкам. Вышел из-за машины, обернулся на своих. Все четверо держали окна на мушке. Бобер сглотнул, сжал зубы и короткими шагами двинулся вперед.
— Че телишься, пошел! — рявкнул Рама в микрофон рации.
Бобер приблизился к фасаду, с накатывающимся страхом глядя на зияющие темнотой выбитые решетчатые окна. Дотронулся до мокрой скользкой ручки спортивной сумки. Сердце екнуло — но ничего не произошло. Сумка была тяжелой.
— Взял!
Бобер поволок ее назад, воодушевляясь с каждой секундой.
Рама невольно вперил взгляд в Бобра. Он приближался, пятясь назад и держа перед собой автомат правой рукой.
Володя выглядывал из-за угла, плотно прижимаясь к холодной сырой стене. Ствол автомата лежал на подоконнике между прутьями решетки. Володя крепко сжимал левой цевье автомата.
Пора. Володя резко пригнулся, ловя тень пятящегося налетчика в прицел, и надавил на спусковой крючок.
Сквозь рев ливня раздался еле слышный стрекот — и пронзенный очередью Бобер рухнул на землю. Пули прошили ему бедра. Дико голося и конвульсируя, он барахтался в грязи.
— Суки! — взвыл Дичь, открывая огонь.
Заревели все четыре автомата, поливая окна ОВД ураганным огнем. Но никто не знал, куда стрелять — стрелка они прозевали, следя за Бобром — каждый на секунду поверил, что наркотики уже у них — и потерял бдительность. Рама, Дичь, Ваха и Штекер палили наугад по всем окнам, каждый орал — в правом ухе Рамы стоял рев из мешанины голосов. Но этот шум перекрикивали вопли смертельно раненого Бобра.