Вторжение
Шрифт:
— Я не за жизнь с тобой базарить пришел! Отдайте нам наше, и мы уйдем!
— Чего отдать?
— Ты знаешь, что! Сумки!
— Какие сумки?
— Чувырло, б… дь, играть решил? — взревел голос. Но после паузы он крикнул: — Сумки с героином!
Семен, до боли в пальцах сжимая автомат. Вера застыла между дежуркой и оружейкой. Они ловили каждое слово.
— Нападение на ментуру это теракт! — проорал Буров. — Вас найдут! И просто уничтожат! А потом скажут по телеку! Вот что тебя ждет!
— Закрой хлебало! Мы не шутим!
— Глушилки в доме напротив поставил?!
— Хватит! — гаркнул голос. — Выбор у тебя маленький, мент! Или вы сами отдаете, или мы их забираем!
— Ты уже давно пытаешься! Сколько твоих г… нов полегло? Трое?
Буров после каждой своей фразы ждал выстрелов. Но их не было. Когда оба молчали — можно было на долю секунды забыть о происходящем вокруг и слушать дождь.
— Понты не колоти! — после паузы зычно крикнул главарь. — У вас нет людей! Вы в клетке! Поэтому я и делаю предложение! Подумай! Два раза предлагать не буду!
Бурову нужно было тянуть время. Он лихорадочно гадал, что сказать.
— У меня есть люди!
— Мусор, хорош гнать! Мы за вами наблюдали! У вас может и есть стволы, но людей нет! Ты из обезьянника народ подтянул? Молоток! Но тебе это не поможет!
— Пока помогало!
— Ты за героин подыхать будешь?
— Это твой снайпер сдох за героин! — горло Бурова уже горело от крика, он закашлялся. — Мы защищаемся!
Парламентер из главаря был некудышный. Он яростно взревел:
— Б… дина, мы же вас всех перебьем! Я лично тебе башку снесу! Отдай сумки и все! И мы…
Голос главаря заглушил мощный гром. Буров услышал, как задребезжала столешница, закрывающая окно. Когда гром стих, главарь повторил:
— Отдай сумки, и все, и мы уходим! Ты герой! И ты живой! Если нет, мы начнем атаку! Тебе это не понравится, отвечаю!
Буров скосил глаза на Веру. Свет фонаря на полу падал на ее лицо. В глазах горела робкая надежда. А вдруг это шанс на спасение? Глупая девчонка, мрачно подумал Буров.
— Допустим! — крикнул Буров.
— И что?
— Допустим, мы согласны! Как? Как я передам тебе сумки?
— Как угодно!
— Не е… мне мозги! Я открываю дверь и твоя кодла начинает палить! Я еще жить хочу!
Судя по голосу, главарь воодушевился и обрадовался.
— Вот теперь пошел базар! Можешь скинуть со второго этажа! Из любого окна!
— И вы меня завалите? Х… тебе!
— Я, б… дь, совсем долб… б, в сумку с наркотой палить?! — взорвался главарь. — Ты скидываешь сумки! Мы их подбираем и сваливаем! И все! Отвечаю! Нам нужны только они!
Буров снова посмотрел на Веру. Она, склонившись к полу, приблизилась к нему.
— Может, на самом деле, Георгий Иваныч?
— Ты им веришь? Они почти час палят, но ведь пока не зашли.
— А если начнут жечь? — ее голос дрогнул. — Вы сами окно еле потушили! А если у них гранаты?
— Эй, мент! —
Буров поколебался.
— Нам нужно время!
— Никакого времени! Решай сейчас!
Вера не сводила глаз с Бурова. В ее взгляде было только одно — желание жить. Буров стиснул зубы.
— Ладно!
— Что?
— Мы согласны!
— Вы серьезно? — ахнула Вера.
— Мы ждем, мент!
— Не стреляй пока! Скажи своим! — предупредил Буров. — Если будешь палить, хер тебе, а не сделка!
— Не вопрос!
Буров пригнулся и пересек фойе. Семен с распухшим от ударов Бурова лицом с надеждой взирал на опера. Буров хотел врезать ему прикладом. Хотя в душе он понимал, что мужик миллион раз пожалел о находке этих проклятых сумок.
— Георгий Иваныч, вы серьезно?! Мы сделаем это?
Буров, не отвечая, взял фонарь и шагнул в комнату вещдоков. Пыльное помещение встретило его стеллажами, заваленными ящиками с вещественными доказательствами. Здесь было все, как на блошином рынке или барахолке: от дырявых сапог и меховых шапок, упакованных в пакеты как средство защиты от моли, до оружия. Сумки с героином лежали на полу, под вторым стеллажом.
Буров выдвинул крайнюю, самую легкую. Внутри находились 5 килограммов, которые ему лично в руки совсем недавно вручил бомж. Вот уж точно: «Это было недавно — это было давно». Буров открыл сумку и, поколебавшись, высыпал 10 плотных пакетов с афганской маркировкой — по 0,5 кг героина в каждом — на пол. Задвинул их ногой назад под стеллаж.
Вера, судя по потухшему взгляду, все поняла.
— Мы не отдадим наркотики, да…?
Буров ответил не сразу. Нет, ему не нужно было сформулировать мысль — ему требовалось, чтобы он сам услышал себя и поверил в собственные слова. Поверил, что делает правильно. Буров заставил себя вспомнить Муртазина. В глазах послушно всплыл тот ужасный образ: почти обезглавленное тело опера на крышке капоте машины и куски того, что было его напарником, которые вываливались из его черепа на металл…
— Если отдадим, это будет преступление. Но учитывая, что тут творится, на это уже плевать — это не главное. Вера, если мы отдадим, это стадо убийц на огромной скорости выдвинется из города. После расстрела ППСников все выезды перекрыты ментами. Как думаешь, сколько ментов умрет еще? Перед тем, как они выберутся на трассу?
— Но ведь… они увидят, что… мы обманули.
— Для этого они должны взять сумки. А там, глядишь, немного сравняем счет.
Семен молча простонал. Вера, закусив губу, поколебалась и кивнула.
— Хорошо. Что делать?
Буров вдруг почувствовал нежность к этой девчонке. Захотелось обнять ее.
— Тащи из комнаты старшины то, что сможешь. Любой хлам. Все ненужное у него внизу.
Вера бросилась выполнять поручение. Буров проследил — у двери она пригнулась так, что практически легла на пол, и мышью шмыгнула в дверь.