Вторжение

Стрельцов Алексей

— НЕЕЕЕТТ!!! — взревел Буров. — СУКИ!!

Он долбил, не прячась — бешенство и ярость залило разум настолько, что сейчас Бурову было плевать на все. Голося, он во весь рост стоял в окне и палил в ублюдка, убившего Муртазина на его глазах. Фонтанчики грязи взвивались около ног удирающего стрелка. Он петлял, несясь к машине.

— УБЬЮ! — ревел Буров.

Стрелок упал, что-то крича. Буров заорал — но в тот же миг что-то защелкало по решетке, и Бурова отбросило назад. Остальные стрелки пришли на помощь, прикрывая отступление ублюдка. Буров упал на

стену, ударившись затылком, спасла только каска. Машинально схватился за лицо — все цело. Спас жилет.

— Суки, б… дь, убью! — кричал Буров, трясясь от бессильной ярости. — Суки, сдохните, б… дь, сдохните!!

Он почувствовал, что плачет.

Где-то рядом тарахтел автомат — Володя. Буров сжал зубы. Не раскисай. Сейчас нельзя. Скуля сквозь до боли сжатые челюсти, Буров сменил магазин и, пригнувшись, побежал менять позицию.

Стрекотали стволы, перекрикивая гул ливня. Несколько пуль с треском пробили дверь приемника и вгрызлись в стену метров выше ее головы. Вера вздрогнула и пригнулась еще ниже, но продолжила набирать автоматные рожки в каску, светя себе фонариком.

Семен на углу сжимал в руках автомат. Рядом с ним стоял найденный в дежурке мощный фонарь, который бил в потолок — Семен боялся темноты.

— Здесь есть бомбоубежище какое-нибудь?

— Нет.

— Почему? Должно же быть! Раньше везде делали!

— Я не знаю! — не выдержав, зло крикнула Вера. — Я только три месяца здесь! Не спрашивайте у меня ничего!

Семен простонал.

— Я не хотел.

— Что?

— Я не хотел брать те наркотики. Это Михалыч все. Это он настоял. А теперь он… — Семен тоскливо посмотрел в темноту коридора, сотрясаемого звуками выстрелов. Где-то там лежал труп его бригадира. — Я сам в жизни никогда… Ни с каким криминалом… Я простой рабочий на железной дороги.

Вера обернулась на Семена. Она не собиралась сочувствовать. Вера и сама была как в бреду от ужаса. Лишь что-то внутри не давало ей забиться в угол и визжать, пока не сорвешь горло.

— Следите за звуками, — бросила она. — Нельзя, чтобы они пробились к окнам и… сами знаете.

Вера, пригибаясь и придерживая каску на голове, побежала к лестнице. Огонек фонарика в ее руке радостным зайчиком прыгал по покрытому осыпавшейся штукатуркой, словно пеплом, полу, пока не исчез.

Девушка взмахнула по лестнице, обежав труп. Мелькнула мысль — а ведь это мертвый человек… Она и не подозревала, что все в человеке может так молниеносно — не прошло и двух часов! — измениться.

В коридоре у стены сидел Буров и курил, опираясь на автомат. Рядом Марсель спешно вставлял патроны в рожок.

— Я магазины принесла!

— Много там еще?

— Штук 15. Уходят мгновенно.

— Б… дь, — буркнул Буров. — 450 патронов. Не разгуляешься… Зато снайпера сняли.

— Получилось? — обрадовалась Вера. Буров кивнул.

— Его винтовка тоже больше не рабочая, — добавил Марсель. — Девочка, дай автомат. У меня нема.

Вера послушно передала ему оружие. Мимо пробежал

Володя — Вера тихо ахнула от радости, увидев его на ногах — и юркнул в одну из дверей. Через секунду застрекотал автомат.

— Шеф, долго это не может продолжаться, — сказал Марсель. — Время идет, они будут нервничать. И пойдут на штурм.

— Будем отбивать, — отозвался Буров. — Выбора у нас нет. Надо просто продержаться.

— Сколько?

— Полчаса. Час. Два. Не знаю. — Буров посмотрел на часы, фосфоресцирующие в темноте. 11.09. Он был поражен. Осада началась меньше полутора часов назад. А кажется, минимум ночь… — Все патрули сейчас, я так понимаю, прочесывают южную часть города. Скоро должны закругляться, долго такие вещи не делаются. И начнут стягиваться в отдел. На углу расстрелянная машина с трупом на капоте… Они сразу поймут, что здесь творится. А у них броники и стволы.

Видя, что Марсель встал и побежал к одному из кабинетов, Буров бросил:

— Марсель, стой! На ту сторону. Там Акулов. Держите вместе двор, вдруг они там решат прорываться через ворота. Мы здесь как-нибудь с Володей.

Марсель кивнул и юркнул в один из темных с окнами во двор. Расстрелянная машина, обрывок троса, огромные дребезжащие под потоками сверху лужи — и никого.

— Мы провели операцию. Извлекли три пули. Пострадало левое легкое…

— Жить будет? — перебил Крук.

Врач поколебался, прежде чем ответить.

— Состояние крайне тяжелое. Сейчас я не могу делать прогнозы. Скажем, пятьдесят на пятьдесят. Если дотянет до утра — его шансы сильно возрастут.

— Ясно, — протяжно вздохнул Крук. — Спасибо.

— Вам… воды, может, принести?

Гензер покачал головой. Кивнув, врач ушел. Крук опустился на протертую старую кушетку у облупившейся стены — хирургическое отделение было самым старым корпусом в ЦРБ.

— Что с Сашко?

— Увезли в морг, — пробормотал Гензер. — Что еще может быть… Сказали, вскрытие будут делать утром… Тебе твои звонили?

— Да, Коновалов. Они по Челюскинцев машину преследовали. Уже по колесам хотели стрелять. А оказалось, там сын Коломоеца со своими б… дями катался…

Коломоец был начальником отдела ГИБДД Елецка.

— Черт. Скорее бы уж он докатался до какого-нибудь столба, урод малолетний… И что?

— Догадайся, что. Тут же его батя подскочил. Парень, мол, пошалил, с кем не бывает. Бойцы мне трубку передали. Так этот м… к намекнул, — мол, если решите пацана доставлять, я свои патрули с улицы отзываю.

Гензер зло оскалился.

— Гнида. Ничего, мы ему это вспомним. Когда из области начальство приедет. Первый на увольнение пойдет, сукин сын. Больше ничего?

— Пока нет. Я в отдел пытался дозвониться… Глухо. Сотовый дежурного, Гончара, все рабочие — ноль.

— Пожар на подстанции, весь север города обесточен. Может, ретранслятор тоже?

— Так я со своими созванивался. Что, только в отделе сотовые отрубились?

Гензер вспомнил про Муртазина.

— Погоди, я в отдел Колю послал. Уже там должен быть.