Вторжение
Шрифт:
– Берите, – кивает капитан.
Папа утягивает меня в гостиную, где на диване лежит рюкзак с его вещами.
– Оставайся дома, – приказывает он, обхватив руками мои плечи, – дождись людей дяди Майка, а потом расскажи ему, что произошло. Уверен, Майк найдет способ нам встретиться. Ни в коем случае не покидай дом! Поняла?
– Да, – киваю, глубоко вдыхая, чтобы прогнать чертову панику, которая грозит свалить меня с ног. – Да, я поняла.
Папа обнимает меня напоследок, после чего подхватывает свой рюкзак и уверенно шагает в сторону прихожей. Плетусь
Четверо военных уже надели свои маски, и один из них протягивает такую же папе.
– Это обязательно? – уточняет он.
– Да, – говорит Купер.
Папа надевает респиратор и смотрит на меня из-за защитного стекла.
Капитан отступает в сторону, пропуская его вперед. Люди Купера покидают дом первыми, затем папа, военный, оставшийся последним, внимательно смотрит на меня.
– Не советую выходить из дома, – роняет он, надевает свою маску и покидает пределы нашего жилища, захлопнув при этом дверь прямо у меня перед носом.
Смотрю на деревянную поверхность прямо перед собой, не в силах сдвинуться с места. Развитие событий, где нам с папой придется расстаться, даже мельком не появлялось в моей голове. И сейчас я чувствую себя как никогда беззащитной.
Глава четвертая
Не знаю, сколько уже стою перед дверью, не имея никаких сил сдвинуться с места. Мне кажется, что если я уйду, то больше никогда не увижу папу, а если продолжу стоять здесь, то все это окажется большой ошибкой, и его просто вернут домой.
Но проходит пять… семь… десять минут, и ничего не происходит.
Делаю шаг вперед, закрываю дверь на замок и медленно пячусь в сторону гостиной. Захожу в комнату и чувствую невероятное одиночество и непреодолимую тоску в сердце. Не могу найти в себе сил, чтобы просто сесть на диван и покорно ждать, когда люди дяди придут за мной. А что, если они не придут? Я ведь не смогу сидеть здесь вечно.
Единственное решение, которое посещает мой лишенный отдыха мозг, – я подожду до завтра. Если через сутки ничего не изменится, тогда я оставлю записку папе, дяде и его людям, а после этого отправлюсь к маме, которая живет в соседнем городе. Очень надеюсь, что с ней все в порядке, и я смогу найти ее. Так я хотя бы буду не одна. Да, мне придется проехать больше сотни километров в одиночку по дорогам, на которых меня наверняка не ждет ничего, кроме опасности. Но сидеть на месте и не делать ничего я не в силах.
Сбрасываю рюкзак с дивана на пол и ложусь на краешек, свернувшись при этом калачиком. Беру телефон с журнального столика, чтобы уже, кажется, в сотый раз попробовать дозвониться до дяди, мамы и Бриттани. Получив предсказуемый результат, долго смотрю на еще один номер, но отбрасываю желание позвонить папе. Он уехал всего минут двадцать назад, что я ему скажу? К тому же это будет невероятно глупо позвонить, чтобы просто услышать его голос. Да и позволит ли Купер, олицетворяющий собой яркий пример ледяного безразличия, вообще ответить на звонок? Кажется, я знаю ответ на этот вопрос.
Прикрываю глаза
С трудом поднимаю веки, выпутываясь из самого странного сна за всю историю человечества, и глубоко дышу, чтобы восстановить сбившееся дыхание, будто я бежала от всего этого ужаса не во сне, а по-настоящему. Едва не подпрыгиваю, ощутив знакомую вибрацию под боком. Ее я не спутаю ни с чем другим. Телефон звонит! Мой телефон!
Резко сажусь, из-за этого смартфон подскакивает и улетает на пол. Чертыхаясь, опускаюсь на колени перед журнальным столиком и достаю из-под него жужжащую трубку. Хмурюсь. Номер мне незнаком, но я сейчас не в том положении, чтобы игнорировать звонки. Тут же принимаю вызов, ожидая услышать дядю, но впадаю в ступор, когда слышу тихие всхлипы на том конце провода.
– Эм? Слава богу, ты ответила.
– Брит, это ты? – шепчу севшим голосом, не в силах поверить, что действительно слышу ее.
– Да, – всхлипывает она, после чего я слышу сдавленные рыдания. – Я ни до кого не могу дозвониться, Эм. Никто не отвечает.
Не в силах оставаться на месте, подскакиваю на ноги и стараюсь подавить панику. В глубине души просыпается облегчение. Она жива, а главное – не захвачена непонятным существом, с остальным можно попробовать разобраться.
– Где ты? – как можно более спокойно спрашиваю я, потому что сейчас от моей выдержки зависит очень многое.
Нельзя показывать, что мне тоже страшно, это может напугать Бриттани еще сильнее, а она, судя по всему, и без того в шаге от истерики.
– В спальне на втором этаже, – чуть более спокойно шепчет Брит.
Значит, она все еще в том доме. Не знаю, плохо это или нет.
– Ты в порядке? – задаю самый главный вопрос.
– Да. Я… я спряталась в шкафу.
Сердце начинает колотиться с удвоенной силой.
– Спряталась от кого? – спрашиваю я, хотя и без того знаю ответ.
– От… от Тревора. С ним что-то произошло… Эмили, мне страшно…
Сердце сжимается от жалости и переживаний за подругу. Уже не думая, что делаю, хватаю пресловутый рюкзак, забегаю в прихожую, срываю с крючка ключи от машины и спешу на кухню, а через нее забегаю в гараж.
– Расскажи мне, что произошло, – прошу я, чтобы отвлечь Бриттани.
Закидываю рюкзак на заднее сиденье папиного "Бьюика", а сама сажусь за руль. Но тут же выскакиваю обратно и подхожу к стеллажу, наверху вижу коробку, в которой хранится арбалет, продать его у меня так и не поднялась рука. Отбрасываю желание взять его с собой, никогда в жизни я не смогу стрелять по людям, даже от одной мысли об этом мне становится дурно.
– Когда ты ушла, Брайан предложил мне ненадолго уединиться, и мы пошли в дом, – тем временем сообщает Бриттани, ее голос все еще дрожит, но по крайней мере она больше не плачет, что каким-то образом успокаивает и меня. – Боже, Эм, это так глупо.