Вторжение
Шрифт:
Молли предполагала, что он ведет к другому дому, в стенах которого поселилось бог весть кто или что. И, возможно, на этот раз им пришлось бы столкнуться с роем инопланетных насекомых.
Но вместо этого овчарка направилась к церкви Святой Перпетуи, расположенной на углу Ореховой аллеи и Нагорной улицы. Шпиль и крышу церкви скрывал туман.
Ее построили из камня, добытого в местных каменоломнях. Каменные ступени вели к двум дубовым дверям, над которыми фасад украшало круглое окно с витражом-розой.
Высокие
Раньше, когда Молли и Нейл объезжали город в поисках места, где могли собраться горожане, чтобы организовать совместную оборону, до того, как попали в таверну «Волчий хвост», они проехали и мимо церкви Святой Перпетуи. Решили, что в ней никого нет, потому что внутри не горело ни одной свечи.
Вергилий, однако, не поднялся по лестнице, а направился в открытые ворота железного кованого забора, огораживающего кладбище.
Вот тут, пожалуй, пес впервые выказал признаки тревоги: задержал дыхание, поджал хвост. На загривке шерсть встала дыбом, задние лапы задрожали.
Два древних дуба, какие редко встречаются так высоко в горах, высились в дальней части кладбища. Их верхушки и большую часть массивной кроны скрывал туман. Проходы между могилами и сами могилы, расположенные под их сенью, прятались в почти ночной тьме. Лиловый свет туда просто не проникал.
А вот на открытых участках, между воротами и дубами, света более чем хватало, чтобы увидеть, что многие надгробные камни перевернуты какими-то вандалами. На земле валялись простые гранитные надгробия, изваяния ангелов, два латинских креста, одно распятие, один кельтский крест, кресты в форме трилистника…
И могилы были разрыты. Не все. Малая часть. Может, дюжина, пятнадцать — из сотен.
Юная Эбби нашла руку Молли и крепко сжала.
Около разрытых могил лежали груды земли, разбитые в щепки крышки гробов.
Сами могилы доверху заполняла грязная вода. На поверхности плавали клочки атласной обшивки гробов. Подушка из-под головы кого-то из покойников. Черная туфля. Клочки полусгнившей одежды. Несколько маленьких костей, чистых и белых, в основном фаланги пальцев рук и ног.
Вергилий привел их сюда, чтобы они увидели все это варварство.
Молли понятия не имела зачем.
А может, знала, что все это означает, но ей не хватало духу выстроить до конца всю логическую цепочку.
Глава 37
В нартексе церкви было одно окно: большое, круглое, из красного с золотыми прожилками стекла, над дубовыми дверями. Пройдя через него, лиловый свет полностью утрачивал способность
В нартексе и так всегда было темновато, в том числе и за счет стенных панелей из красного дерева. В воздухе пахло благовониями и плесенью.
Пес дважды чихнул, фыркнул, чтобы прочистить нос.
Фонарик Молли нашел в углу колонию грибов, на этот раз не черных в желтую крапинку, а чистейше-белых.
В этом случае внеземную флору вроде бы представляли два вида. Один являл собой круглые пузыри всевозможных размеров. Раздутые до предела, готовые лопнуть в любой момент, они матово блестели. Второй напоминал мягкие мешки. Они медленно, то надувались, то сдувались, со всем как легкие.
Размеры грибной колонии производили впечатление: шесть футов в высоту, четыре — в ширину, три — в глубину. От колонии веяло злом и грибы знали об их присутствии.
С чего Молли взяла, что грибам это известно, она сказать не могла, ориентировалась скорее на воображение, чем на логику или даже интуицию.
И тем не менее нисколько не сомневалась в разумности белых шаров, которых, похоже, обслуживали мешки-легкие.
Она бы предпочла, чтобы Эбби и Джонни подождали снаружи. Но детей, конечно же, нельзя было оставить одних, а они с Нейлом дали слово никогда не расставаться и не собирались его нарушать.
Вергилий стукнул лапой по двери между нартексом и нефом, стукнул настойчиво, как бы говоря, что времени у них мало и надо бы поспешить.
Открыв дверь, Молли заметила справа чашу со святой водой, но ее внимание тут же привлекло множество свечей, которые горели в глубине церкви, у правой части ограждения алтаря.
По привычке она окунула два пальца в маленький мраморный резервуар. Но вместо прохладной воды и чувства умиротворенности нашла в чаше что-то влажное, губчатое, мерзкое.
Отдернув пальцы, направила на чашу луч фонаря и увидела отрубленную человеческую руку, лежащую в воде. Ладонью вверх. Пальцы напоминали ножки дохлого краба.
Молли сумела подавить крик, так что он вырвался каким-то писком, который не мог напугать детей.
Человеческая рука, оказавшаяся в столь необычном месте, шокировала безмерно, словно превратилась в инопланетное существо.
Молли тут же увела луч от чаши, не хотела, чтобы дети увидели руку. И луч этот, заплясавший по деревянному полу центрального прохода наглядно демонстрировал состояние ее нервов.
— Держитесь подальше от чаши со святой водой, даже не смотрите на нее, — предупредила она, надеясь, что темнота скроет от детей это отвратительное зрелище, которое намертво впечаталось ей в память.
Но воспоминания Молли, пусть руку она увидела только что, были неполными. Она подозревала, что упустила какой-то очень важный момент, связанный с этой рукой.