Vulgata
Шрифт:
— Сказала: «Езжай! И мне поможешь с деньгами».
— Так и сказала?
— Слушай, не все же такие пришибленные, как твоя мама. Моя сама в молодости была порноактрисой и стриптизершей. Там же, в Венгрии — она тогда была социалистической. У нее любовник есть нашего с тобой возраста. И я, если увижу в продаже фильм со своим участием, куплю на память. Буду детям показывать. Чтобы воспитывать их в правильном ключе, понимаешь?
— Какая ты бесстрашная! — восхитилась я. — А завязать когда собираешься? К тридцатнику?
— Да нет. Еще годик, и хорош. После школы в
«Да, — подумала я. — И получишь «Оскара».
Этот разговор ничего не изменил бы в моей жизни, если бы я одним осенним днем не увидела на автобусной остановке объявление: ТРЕБУЮТСЯ ЖЕНЩИНЫ НА РАБОТУ С ДОСТОЙНОЙ ОПЛАТОЙ. Ниже был указан телефон.
Эти объявления были развешаны по всему городу — на автобусных остановках, столбах, стенах домов. Одно даже висело на дереве. Я позвонила. Мне назначили собеседование.
Я пришла в назначенное время. Солидный офис, секретарша, ноутбук с принтером, ксерокс — все дела.
Собеседование проводили два мужика. Один лысый, с черной курчавой бородой, второй — тощий очкарик в пиджаке с заплатками на локтях. Они объяснили мне, что приехали из Москвы, и собираются снимать здесь кино. Лысый с бородой был продюсером, второй — сценарист и режиссер. Он потом признался мне, что окончил престижную киношколу. К ним приходили читать лекции самые маститые режиссеры современности. Вся съемочная группа была с его курса.
Что за кино, мне не сказали прямо, но я и так догадалась, когда сказали, что фильм будет длиться около пятидесяти минут, и там будут откровенные сцены.
Потом мне назвали расценки. Они были ниже венгерских. Но мне было все равно, чем заниматься. Я связалась с этим бизнесом только потому, что в моей жизни был тот случай. После того, что случилось, все мои попытки построить что-то светлое и хорошее неизменно проваливались. Зато, когда я ступала на путь порока, меня там всегда будто ждали с распростертыми объятиями! Будто сам Господь хотел, чтобы я пошла по скользкой дорожке.
Мое равнодушие меня и сгубило. Как и строгое воспитание. Порноиндустрия — символ всей Жизни. Она осыпает золотом грубых и тех, кто идет в нее по своей воле. Но тех, кто попадает туда без четкой цели, нежных сердцем (как сейчас любят говорить, «излишне нежных») — она губит.
Иногда мы ездили на съемки в Москву, но чаще снимали в Чернозерске. Содержали нас отнюдь не в царских условиях. Пару раз вообще оставили без гонорара.
Я помню первый съемочный день. Это было бы ужасно, если бы не было так смешно. Все снимали с одного дубля, свет поставили кое-как. Абсолютный непрофессионализм. Молодой парень занимался на диване любовью со мной и старой жирной теткой в чулках. Ей было, наверное, лет семьдесят. Морду она накрасила, как дешевая проститутка, а по всему телу были желтые пятна — по-моему, это склеротические бляшки или что-то в этом роде. Причем по сюжету парень должен был больше заниматься ею, а я там была как сбоку припека. Кошмар! И ведь кто-то же, думала я, будет это смотреть и мастурбировать. Я слышала, есть такие, любители старых жирных баб. Есть целый жанр в нашем искусстве специально для таких любителей. Называется «Толстушки».
Второй эпизод принес мне успех. Он назывался «Парень продал свою девку». Снимались вместе с одним старшеклассником. По сюжету, мы женаты и снимаем квартиру, а денег, чтобы за нее заплатить, почему-то нет. И мой муж предлагает за деньги отдаться его однокурснику. Я сначала возмущаюсь, потом сдаюсь. На глазах у мужа однокурсник занимается со мной сексом, и под конец мне начинает нравиться, а мой муж, видя это, сникает, а в конце с униженным видом берет деньги.
Это была моя звездная роль. После я со смесью стыда и удовольствия читала отзывы в Интернете. «А девочка ничего, любит ласку. Я был бы не прочь с ней попрыгать»; «Да за такое надо Оскара давать!».
Одноклассницы мне завидовали. Теперь я тоже была КРУТАЯ. Никто надо мной не смеялся. Все вдруг начали обходиться со мной ласково, восхищались мной. А парни узнавали на улице и подмигивали.
Вся эта идиллия продолжалась около года. Потом я встретила Дениса, и моя жизнь снова наполнилась сомнениями и спорами с самой собой. Подушка вновь мокла от ночных слез. Если бы я знала, что встречу его, я бы никогда не стала этим заниматься. Я понимала, что должна уйти из бизнеса. Но не решалась сделать это, потому что Денис не делал мне предложения. Я не была в нем уверена.
И теперь решилась только потому, что в последние два месяца начали происходить странные вещи.
На квартирах, где проводили съемки, появлялись подозрительные люди. Они о чем-то переговаривались с режиссером и продюсером. Спорили, ругались. Однажды съемки прервали, и эти бандиты привели раздетых детей, долго их рассматривали вместе с режиссером. Говорили о деньгах.
Потом исчезла актриса, с которой я успела подружиться. Она сказала, что с нее хватит. Она не может больше работать в таких условиях. Никаких контрактов мы не подписывали, так что свою работу воспринимали как хобби. Никаких проблем возникнуть не могло.
Она спокойно объяснила все режиссеру. Он сказал, что вопросы решает продюсер. И впрямь. Продюсер всегда покрикивал на режиссера, а тот, как побитая собачонка, только выполнял приказы. Все как в большом кино. Продюсер согласился отпустить актрису при условии, что она отработает еще два полных съемочных дня. А потом отошел в угол и позвонил кому-то.
На следующий день она не пришла. И на следующий. А потом я прочла в газете, что ее нашли мертвой. Но обстоятельства ее смерти полиция скрывала. Я уверена, что это связано с детьми, которых при нас отбирали для съемок. Моя подруга имела неосторожность задавать про них вопросы. У меня хватало ума не лезть не в свое дело.
Я так поняла, что наш продюсер связался с людьми из криминального мира, и параллельно со съемками нашего «большого кино» занимается еще чем-то. Чем-то незаконным и опасным, о чем лучше не заикаться.
О чем лучше даже не думать.
И то, и другое спонсирует один и тот же человек — мне объяснили, что обычно так не делают. Однажды спонсор явился на съемки. Меня ему представили. Это был коротышка! Я стояла перед ним и заискивающе улыбалась, дрожа от ужаса. Смотрела на его ухмыляющуюся физиономию и вновь переживала боль, стыд, отчаяние. А он меня даже НЕ УЗНАЛ. Я для него была пустым местом. И тогда, и сейчас.