Введение в философию
Шрифт:
Новая философия странствует по тропам, проложенным великими греческими мыслителями: дуализм, материализм, спиритуализм составляют ее возвращающиеся основные формы.
У Декарта она начинается с самого резкого обострения дуализма: тело и душа – две совершенно несравнимые формы действительного: тело – сущность, единственным определением которой служит протяжение; душа – сущность, единственным определением которой служит мышление или сознание. Corpus= res extensa, mens=res cogitans – вот оба определения, лежащие в основе всей картезианской философии.
Новое понятие тела – прежнее. Галилеем было введено в естествознание новое основное воззрение: движение не возникает и не исчезает; как покоящееся тело без воздействия извне остается в покое, так и движущееся тело сохраняет свое движение с теми же скоростью и направлением до бесконечности. Аристотелевская школьная философия Средних веков хотя и не допускала возникновения и исчезновения самих тел в естественном течении вещей, однако не видела никакого препятствия допускать исчезновение движения, как это делает
Обратную сторону механической физики и психологии представляет собой чисто спиритуалистическая психология. Если явления телесной жизни не могут быть объяснены из деятельности души, то объяснение мышления из физических явлений, конечно, также невозможно; движение производит движение, но оно никогда не может иметь своим действием какое-нибудь явление сознания; иначе оно должно было бы исчезнуть в нем, т. е. перестать существовать физически. Это противоречит первой аксиоме физики. Но так как, с другой стороны, действительность мышления не может быть подвергнута сомнению, и, напротив, есть самое достоверное, что только вообще существует, то необходимо допустить для нее собственное, совершенно отличное от тела начало – это есть дух (mens). Таким образом, новая философия, исходя из механической физики, начинает с резкого формулирования дуализма, в котором она была, впрочем, предупреждена еще схоластической философией с ее учением о чисто духовных субстанциях, исходившим, правда, из совершенно других посылок.
Но дуализм не есть последнее слово новой философии. Напротив, доведенный до крайности, дуализм как бы сам собой превращается в монизм. Можно точно обозначить пункт, откуда исходит давление, ведущее к монизму: это – вопрос об отношении друг к другу этих обоих родов действительного. Остается фактом, что между явлениями в теле и явлениями в душе имеют место правильные соотношения; произвольным движениям отвечают возбуждения чувства и воли, возбуждениям органов чувств отвечают ощущения и восприятия. Как представить это отношение, если по принципам новейшей механики оно не может быть более мыслимо как взаимодействие? Ответ на это дает Спиноза: это отношение должно определить как тождество. Тело и душа не абсолютно различны; напротив, они одна и та же вещь, рассматриваемая с двух сторон; явление движения и явление сознания – в сущности одно и то же явление, рассматриваемое один раз извне, другой раз изнутри. И это отношение проходит через всю действительность. Действительность, образующая единственную и единую сущность, единую субстанцию, – назовем ли мы ее природой или Богом, – раскрывает содержание своей сущности в двух видах: в виде телесного мира (sub attributo extensionis) и в виде мира сознания (sub attributo cogitationis). Отсюда делается теперь понятным тот факт правильного отношения без взаимодействия: между физическим и психическим мирами существует параллелизм, так что всякое состояние или явление (modus) происходит зараз в обоих: что в телесном мире является как движение (modus extensionis), то является, с другой стороны, в мире сознания как ощущение, или представление (idea, modus cogitationis). О взаимодействии при этом нет, конечно, и речи: оба рода явлений происходят рядом друг с другом, а не через друг друга. Каждый из обоих миров – физический и психический – образует замкнутую в себе причинную связь. И притом параллелизм этот универсален: нет решительно ни одного явления сознания, которому не отвечало бы какое-нибудь явление движения, но и наоборот: нет решительно ни одного явления движения в природе, которому не отвечало бы какое-нибудь явление сознания. Все вещи, – так выражает однажды Спиноза этот вывод, – одушевлены, хотя и в различных степенях, omnia quamvis diversis gradibus animata. Относящееся сюда обратное выражение гласит: все души воплощены.
Если окинуть развитие нового мышления одним общим взором, то метафизика, очерченная Спинозой в немногих кратких положениях этики, может показаться предвосхищенным разрешением задачи. Мысль все более и более тяготеет к этому роду воззрения, – виднее всего в философии, и в последнее время к нему приближаются также и физиологи и биологи, правда, – нередко не уясняя себе всех вытекающих отсюда выводов.
Впоследствии это придется развить подробнее. Здесь же мне хотелось бы обратить внимание еще только на одно: такой параллелистический монизм может быть оборочен в две стороны: в сторону материализма и в сторону идеализма. Естествоиспытателям, внимание которых обращено на телесный мир, первый оборот представляется ближайшим. На Тоббса можно смотреть как на их философского вождя. У философов же обычен оборот в сторону идеализма. Лейбниц идет этим путем: конечно, протяжение
Одновременно с этим к тому же самому обороту был приведен Беркли следующим гносеологическим соображением: сущность тела можно свести на содержание восприятия. Соображение это, с увеличивающимся значением теории познания, распространяется все более и более; оно лежит в основании всей немецкой философии, начиная с того времени, как Кант принудил ее к критическому размышлению о природе познания: телесный мир есть форма явления того же самого действительного, которое в духовном мире обнаруживает свою истинную сущность. На этом сходятся такие чуждые, даже враждебные друг другу мыслители, как Гегель, Шопенгауэр, Бенеке. Параллелистический монизм с идеалистическим характером – так можно было бы приблизительно обозначить метафизику, господствующую с того времени в философии. Рядом с этим – особенно в сферах естествознания – существует, конечно, также и монизм с характером материалистическим. А чистый гносеолог останавливается охотнее всего на той точке зрения, за которую не хочет выходить и Кант: телесный мир и мир сознания суть различные формы явления действительного самого по себе, познать которое мы не можем, но можем предполагать его как единое и однородное. Это была бы точка зрения агностического монизма, на которую становится также и Герберт Спенсер.
После этого исторического ориентирования мы приступаем к разбору проблемы по существу. При этом я буду исходить из изложения и критики материалистического понимания, которое само любит выдавать себя за настоящее научное понимание, за результат новейшего естествознания.
2. Материализм и его обоснование [19]
Итак, именем материализма здесь обозначается та онтологическая теория, которая на вопрос о природе действительного отвечает: сущее, как таковое, есть тело, его определения суть протяжение и непроницаемость, его первая и собственная форма деятельности есть движение. Из этих начал могут и должны быть объясняемы все явления действительности, в частности и так называемые явления сознания.
19
Историческое изложение материалистической философии дает отличное сочинение Ф. А. Ланге «История материализма и критика его значения в настоящее время» (Lange: Geschichte des Materialismus und Kritik seiner Bedeutung in der Gegenwart. 2 Bd., S A. 1896). Читатель найдет здесь самое тщательное историческое исследование сущности и культурно-исторических условий развития материализма. Всесторонне разобраны его отношения к естественным наукам, к богословию и церкви, равно как к обществу и его стремлениям. Биография этого отличного человека недавно издана O.A.EllissenoM (1891).
Последний пункт, сведение психических явлений на физические, собственно, и представляет собою тезис материализма. Он обосновывается им приблизительно следующим образом.
В опыте дан факт, что психические явления вообще встречаются только в самой тесной связи с известными физическими явлениями. Насколько мы можем знать, только органические, или скорее только животные тела являются носителями явлений сознания, в частности же, эти последние связаны с деятельностью нервной системы. Отсюда следует, что наука должна искать причину упомянутых явлений в особенном свойстве этих тел: душевные явления надо представлять себе как функцию нервной системы.
Обыкновенный человеческий рассудок из того же самого факта сделал другое заключение; он, как было изложено в предыдущей главе, сделал вывод: следовательно, в животных есть нечто особенное, какая-то сила или сущность, производящая эти явления. Это, так говорит материалистический философ, средство выхода, на которое всюду нападает донаучное мышление; где ему встречается группа своеобразных явлений, там он принимает для их объяснения какую-нибудь особую силу или сущность. Так, явления погоды первобытное мышление сводит на бога грома, имеющего свое жительство на небе, явления болезни – на какое-нибудь болезнетворное вещество. Следуя ему, долго господствовавшая натурфилософия объясняла поднимание воды в колодезной трубе посредством боязни пустоты, horror vacui, явления органической жизни – посредством особенной жизненной силы. По той же схеме объясняются теперь и явления сознания, как проявления особенного начала, души. Конечно, этим и здесь ничего не выиграно; душа есть не что иное, как vis occulta, допущенная ad hoc, во всем прочем неизвестная сила или сущность, точно так же как horror vacui. Объяснять мышление посредством души – это совершенно то же, что вместе с учеными школьными докторами у Мольера объяснять факт усыпления опиумом тем, что в последнем кроется производящая сон сила.
Научное исследование, так продолжает материализм, отличается от донаучного способа мышления тем, что оно объясняет явления не из сущностей и сил, а из других, предшествующих и одновременных явлений. Объяснить в науке значит: указать закон, по которому эти явления связаны с другими, так что наступление их может быть предвидено из наступления этих других. Так, научная метеорология объясняет грозу, включая это явление в большую группу однородных явлений, т. е. признавая молнию за электрическую искру и отыскивая затем условия ее возникновения, т. е. те явления, которые предшествуют электрическому заряжению и разряжению в атмосфере и сопровождают их.