Введение в науку о культуре (философия, антропология, история культуры)

Пондопуло Глеб

Соответственно этому основой формирования «лучшего» человека становится такая система воспитания, в которой главное место уделено образованию, а не приобщению человека к «традиционным» ценностям. В стремлении человека реализовать свою потребность знания главную роль играет его разум и его воля. Поэтому не от провидения, а от самого человека зависит то, насколько он «поднимется над самим собой» и насколько «погрузится в самого себя». Впервые человек осознает себя не «микрокосмосом», а в качестве «индивидуальной субстанции разумной природы».

Такое определение человека, следуя традиции, заложенной Аристотелем, дает в V в. н. э. римский философ, поэт и христианский теолог Северин Боэций. Выдающийся исследователь культуры Эрнст Кассирер в своем фундаментальном труде «Опыт о человеке: Введение в философию человеческой культуры» писал: «В известном смысле слова, справедливым будет утверждение, что переход к новой, адекватной своему содержанию рефлекторной деятельности, обозначил новую перспективу историко-культурного

процесса, связанную с пониманием культуры как движения человека по пути к свободе, которое теперь было приоритетным образом связано с культивированием у человека разумного начала – культуры разума.

Человеческую культуру в ее целостности можно описать как процесс последовательного освобождения человека. Язык, искусство, религия, наука суть различные стадии этого процесса» [55] .

III. Культурное сознание

Память и язык

Память и язык являются важнейшими структурными элементами культуры. С помощью памяти и языка формируется не только многообразие форм и институтов культуры, но и культурное сознание и самосознание личности. Благодаря этим элементам культуры сохраняется, умножается и становится достоянием каждого человека все богатство культурных ценностей.

55

Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке: Введение в философию человеческой культуры. С. 709.

Важнейшую роль в формировании культурных форм памяти и языка в древнем мире играла мифология. Древнейшие архетипические (пространственно-временные) образы зарождаются в процессе мифотворчества как коллективная память родового общества и фиксируются в сознании человека на особом языке универсальных символов. С созданием новой – космологической – формы мифа начинается рефлексия древней буквальной мифологии. Первоначально она существует в устных эпических сказаниях, в которых образам космологического мифа придается поэтический характер. Это позволяет максимально сблизить «мир богов» и «мир людей». Эпоха великих эпических поэтов сменилась эпохой мудрецов, положивших начало философской рефлексии космологического мифа, в результате чего кардинальным образом изменились не только представления людей о пространстве и времени, но и о природе человека и его месте в мироздании.

С первых попыток философской рефлексии космологического мифа мир воспринимается человеком как единое организованное целое – макрокосмос, а человек как микрокосмос и «серединное» существо. Изменяется представление о пространстве и времени, характер языка. Язык универсальных символов – единых для большого и малого космоса – уже недостаточен. Для дальнейшего духовного развития человеку необходимо создать символы, которые позволили бы ему общаться с миром и другими людьми. В конце эпохи классической древности язык универсальных мифологических символов окончательно вытесняется языком философских абстракций [56] . Язык мифа, изобретенный человечеством как язык, единый для всех культур во всей истории, обладающий своей собственной грамматикой и синтаксисом и являвшийся для древнего человечества важнейшим выражением души, был забыт. Мудрый, поразительный в своей жизненной достоверности мир древнего мифа был заменен различными системами абстракций. Вместе с тем закрепленные в универсальных образах мифа образы и смыслы продолжают использовать и последующие поколения. Заключенная в мифах память стала той основой, на которой зарождались ситуационные формы памяти и знаково-символические формы языка, связанные не с эволюцией человеческого рода, а с духовным формированием человека накануне и в начале его вступления в новую историческую форму своего бытия. Содержание древней мифологии, служившее изначально для сценариев ритуалов, связанных с культом первопредка, начинает использоваться и в иных целях. Интуиции мифа в результате рефлексии становятся почвой для формирования таких культурных форм, как культура умения, культура знания и культура воспитания. Потребность в них была связана с повсеместным использованием технологии земледелия, возникновением городов и кризисом родового строя. На основе культурных форм памяти и языка формируются основные институты культуры: поэтика и философия, риторика и этика, наука и искусство, политика и право. Мифология дала нам возможность представить себе реальный образ жизни людей древнего мира, в отличие от данных археологии, которые являются всего лишь «документами факта». Мифы для нас – «документы жизни». Сюжеты и образы мифов являются частью духовной жизни современных людей, литература, кинематограф, театр самым активным образом продолжают осваивать неисчерпаемое духовное богатство древней мифологии.

56

В эллинистический период – время перехода от «старого» к «новому» Древнему миру – язык философских абстракций формализуется и периодически вытесняется с авансцены культурного развития. В эпоху раннего средневековья «универсальный» язык аристотелевской логики используется для оперирования сакральными символами религиозной схоластики в качестве «универсалий» (общих понятий) христианской теологии.

Культура и память

Переходя от чистого восприятия к памяти, мы окончательно оставляем материю и вступаем в область духа.

А. Бергсон

Человеческая

культура в целом не только обладает памятью, но это по преимуществу активная память Человечества, активно же введенная в Современность.

Д. Лихачев

Сознание человека в значительной части есть память. Французский философ Анри Бергсон в сочинении «Непосредственные данные сознания» (1884–1886) писал: «…в реальнейшие недра духа проникаем мы вместе с памятью», «память, сохраняя прежние переживания человека, его прошлое, как бы осуществляет синтез личности» [57] , иными словами, выступает в качестве важнейшего «инструмента» культурного самосознания человека. Как бы по-разному ни истолковывался феномен памяти в мифе, философии, религии, науке, все характеристики оценивали ее как важнейший структурный элемент человеческого сознания. Многочисленные свидетельства об этом дает история европейской философской мысли, начиная с великого античного философа Платона и выдающегося христианского мыслителя раннего средневековья Аврелия Августина.

57

Бергсон А. Собрание сочинений в 4-х тт. Т. 1. М., 1992. С. 22. Концепция памяти была позднее детально разработана в капитальном труде Бергсона «Материя и память».

В диалогах «Федр», «Филеб», «Менон» Платон рассуждает о природе памяти [58] . Он связывает память со знанием. В «Федоне» он говорит: «… знание не что иное, как припоминание: то, что мы теперь припоминаем, мы должны были знать в прошлом… в особенности, мне кажется, нужно говорить о припоминании, когда дело касается вещей, забытых с течением времени или давно не виденных». Платон различает два вида памяти, каждый из которых относится к различному знанию. Первый – это память об ощущениях или о знаниях о них. Второй – анамнезис (воспоминание) – связан с чисто духовными ощущениями и знанием. Анамнезис и есть собственно память, по мнению философа. Эти две формы памяти между собой связаны. Так, например, узнав лиру или плащ, человек тут же способен воссоздать образ человека, которому она принадлежала, замечает Платон. Собственно памятью он считает «анамнезию» потому, что она позволяет не только идентифицировать воспринимаемые объекты по «сходству», но и мысленно постигнуть то, что их объединяет. В этом случае память становится не просто средством закрепления опыта, связанного с деятельностью чувств, но орудием познания, функцией разума и средством приобщения к божеству, так как дает человеку возможность припомнить и то, что было с человеком до его рождения, когда его бессмертная душа «сопутствовала богу».

58

Платон. Федр. (249e–253 с), Федон (74–76), Менон (81d –86–87a – c).

Несмотря на то, что эти размышления были использованы античным мыслителем для обоснования мифологической идеи бессмертия души, концепции существования «мира идей», мифология мыслится в рассуждениях Платона в «виде логически переработанной мифологии или, точнее, в виде диалектики мифологии» [59] . Приведенные суждения о памяти на длительный период сохранили в Европе значение ориентира в исследовании той роли, которая принадлежит памяти в культурном процессе.

59

Лосев А. Комментарии к диалогам Платона //Платон. Сочинения в трех томах. Т. 1. М., 1968. С. 582.

В эпоху раннего, так называемого «языческого» Средневековья наиболее существенный вклад в исследование культурного значения памяти сделал Аврелий Августин. Проблеме памяти посвящена значительная часть X книги «Исповеди» [60] . В ней впервые в европейской культуре была предпринята попытка рассмотреть эту проблему в широком историко-культурном контексте. Во многих своих рассуждения он следует за Платоном, интерпретируя его идеи в соответствии с христианской доктриной.

60

Августин А. Исповедь. М., 1991. Книга десятая. VIII–XXVI.

Августин характеризует память как беспредельно широкое и глубокое вместилище всего того опыта, которым владеет человек в результате деятельности чувств, изучения «свободных наук», размышлений и связанных с ними, как правильных, так и ложных выводов. В памяти человека, по мнению христианского мыслителя, пребывает и сам Бог с того момента, когда тот приобщается к христианской вере.

Звучат в размышлениях Августина о памяти и трагические мотивы: «Велика сила памяти», но есть «что-то внушающее ужас в многообразии ее бесчисленных глубин. И это моя душа, это я сам. Что же я такое, Боже мой? Какова природа моя? Жизнь пестрая разнообразная…» Только память о минутах «редкого чувства невиданной сладости», переживаемого в состояниях смирения и любви к Богу, способны избавить человека от этого «ужаса». Воспоминания о них сохраняются в человеческой памяти и являют присутствие в ней Бога в его «бесконечной неизмеримости». Пребывание в памяти Бога помогает человеку преодолевать стремления к «плотским удовольствиям и пустому любопытству», которые вредят постижению человеком божественной истины. Память хранит также опыт душевных переживаний индивида: страсти, радости, страхи, печали. Память обладает творческой способностью, объединяет и конструирует результаты индивидуального человеческого опыта, соединяет прошлое, настоящее и будущее.