Вверх тормашками в наоборот-2
Шрифт:
И потянет нежно, как на закланье,
Поведёт за собою, как сладкий звук,
Даст надежду и обещанье –
И застынет время, и замкнётся круг.
Не шагнуть налево, не оступиться,
Не свернуть, не вырваться, не очнуться.
Будет ночь бесконечно длиться,
Если хочешь верить и обмануться.
Мир разорван на тысячу бликов.
Мир очнулся, замер и покорно ждёт.
Разорви круг безмолвным криком –
Сделай шаг навстречу и прерви полёт.
Как всегда, ничего не понять,
Задрожала почему-то Инда, молчаливым привидением стоявшая всё это время. Ни звука, ни движения – как деревянный идол в степи. А тут трясётся, губы пляшут, но не размыкаются.
Выпрямилась Мила – рваный румянец на шею наползает. Нахмурил брови Геллан, склонил набок голову кровочмак – улыбается. Мохнатки как древние боги – руки на груди скрещены.
Иранна спокойна, Росса мраморная, Сандр ерошит всклокоченные кудри. Забилась мышью в угол Ви с Фео на руках. Офа бродит, неловко спотыкаясь, как слепая. В последнее время она тоже молчалива и неприметна.
Ренн сбоку – не сводит глаз с Алесты, и такое в его глазах, что вспыхивают щёки. Отвожу взгляд, лучше на него не смотреть сейчас.
Вся моя банда в сборе. И я почему-то их люблю так, что сердце готово разорваться в груди, выстрелить хлопушкой и рассыпаться кудрявым серпантином.
Палец Алесты мягко чертит полукруг по бумаге, возле одного из лучей. Вот оно!
– Здесь, значит, – бормочу, – вот туда надо и нам. В засаду.
– Мы сами, – чеканит слова, как командор шаги, Геллан, но фиг ему, обойдётся. Я даже рот не открываю, блаженно улыбаюсь, потому что вижу: никто и не собирается отступать и отпускать куда-то там кого-то «самих».
– Все вместе, – кратко ставит точку Раграсс. – Здесь останутся только те, кто чувствует, что будут мешать.
Хорошая установка. Только я ничего не чувствую, кроме того, что ни за что не останусь среди возов отсиживаться.
– Я там не нужна, – капризно кривит губы Алеста. Сейчас она снова – маленькая девочка. Дева подхватывает на руки Пайэля, что-то шепчет в острое ухо, кош трётся усами об её лицо и, мягко спрыгнув на землю, ложится у моих ног.
– Я тоже останусь приглядывать за Пиррией, – спокойно говорит Иранна и направляется к опальной сайне, что сидит и пытается не свалиться. Туда же молча уходят Ви с Фео и, чуть поколебавшись, – Офа.
– Береги себя, сынок, – целует в лоб Сандра Росса и, перекинув дугой с руки на руку карты, идёт к тем, кто будет нас ждать.
Я вижу, как Раграсс сверлит взглядом Вуга и Сая. Те нехотя делают шаг назад. Вот и правильно. Женщин должен кто-то охранять.
– Мила и Дара, – командует холодно Геллан. Ага, щаз, шнурки только поглажу!
– Ты же не думаешь, что я вот так возьму – и уйду. Ты же это несерьёзно сейчас сказал, да, Геллан? – в моём голосе вязкий яд, я прям сама в нём тону, но ледяным статуям по барабану. – Я не останусь без тебя, – выпаливаю вдруг неожиданно даже для самой себя и вижу, как тень пробегает по искорёженному
И он почему-то не возражает. Молчание – знак согласия.
– Яяя с ваами, – Мила смотрится жалко, на щеках – костёр, глаза блестят. Но это не огонь уверенности, а слёзы, не хлынувшие только из-за судорожно сжатых челюстей. – Я знааю, что должна, – шепчет она и прикрывает глаза. Слезинка скользит по щеке. Не удержалась всё-таки.
– Пусть идёт, – подаёт голос Айболит. Теперь сжимает челюсти Геллан, сверлит кровочмака взглядом. – Ты же знаешь: я знаю правду и не солгу. Я присмотрю за малышкой. Верь мне. Геллану трудно, невероятно тяжело.
– Тогда со мной, – резко каркает и направляется к Савру.
Рядом сердито подаёт голос Тинай.
– И ты с нами, конечно, – говорю ему я и глажу по горячим перьям. Они не обжигают, а согревают. Это приятно.
– Если все определились, пора в путь, – Ренн сосредоточен и в глазах – провал. Я даже не хочу думать, куда ведёт эта тёмная бездна.
– Мы впереди, – рубит Раграсс и на глазах трансформируется. Следом за ним оборачивается Дред. Полулюди-полузвери – росомаха и волк, но мне не страшно. Гибкие тела тускло светятся золотом. В них столько силы, что хочется любоваться и погладить, довериться без оглядки.
Мчимся по улочкам Виттенгара. Город кажется призраком, туманностью, закутанной до ушей в тёмный плащ с высоким воротником. Петляем, поворачиваем плавно, и я понимаю: городишко построен по кругу. Идеально для расчерчивания древнего символа. Может, поэтому именно Виттенгар, а не другое селение. За пазухой у меня притаился Пайэль. Сидит смирно, как плюшевая игрушка. Вымершее пространство и девять охотников за траурным золотом движутся к цели.
Глава 29. Траурное золото Виттенгара. Инда, Дара
Оно не боялось их. Скалилось и хохотало безмолвно, не чувствуя радости, не понимая злорадства. Всего лишь энергия жизни, эйфория бытия и могущество вседозволенности. Гибкое сильное тело, бурлящая, как воздушный вихрь, сила, способная засосать, покорить, подчинить, унизить.
Хорошо быть спиралью – крепкой, как кулак, длинной, как бесконечный луч, что уходит ввысь и подпирает облака мягкими крыльями. Тысячи глаз смотрят и не видят, сотни ртов хватают и ловят: не нужно ничего, кроме острого, за гранью осязания и понимания чутья.
Наитие, что ведёт в ночи, слышит лучше ушей, которых нет. Оно нужнее зрения и мощнее осязания. Дрожь удовольствия, вибрация чувственной сладости – и нет преград, нет руки, что остановит. Да и где её взять, такую огромную длань? Девять букашек ползут по мёртвому, умирающему от страха городу? Мелкие, никчёмные, жалкие. Нет, оно не боялось их. Оно способно забрать дань и исчезнуть, растворившись в золотом оскале из тысячи острых лезвий…
Инда