Вы меня не знаете
Шрифт:
Парень еще раньше побледнел, но теперь вообще стал как простыня. В такой замес он попасть не планировал, это сто процентов.
– Ну а теперь тут я. Че со мной не так? – быстро говорю я, но уже громче, чтобы отпугнуть того, первого.
– Такие дрищи, как ты, ей не нравятся. Так что лучше вали.
– Она хочет поехать со мной. – Я уже начал подпускать в штаны.
Этот мужик – здоровяк. Не то чтобы качок, просто здоровый и плотный, как боксерская груша. Если бы не Кира, я бы уже давно смылся.
– Эта сука паршивая хочет то, что я говорю. – Он подходит ко мне вплотную. Так близко, что его слюни попадают мне на губу. Мне противно, но вытереть я не могу.
– Бро, бабла у меня хватит. –
Он выхватывает их и говорит:
– Вали, я сказал. Второй раз повторять не буду.
Я отпускаю Киру. Пистолет все еще у меня за поясом. Я чувствую его тяжесть. Для этих джинсов он слишком тяжелый и, кажется, сейчас провалится в штанину. Мужик собирается увести Киру, и все, о чем я могу думать, – нужно его задержать. Нужно что-то сделать. Парень, который приехал первым, убегает. Бросил машину и бежит. Остались только мы втроем. Мы как будто в пустоте.
– Если не даешь мне сучку, – говорю я так спокойно, как могу, слово «сучка» прилипает к горлу, – тогда отдавай деньги, бро.
Он с диким взглядом оборачивается и раскидывает в стороны руки.
– Ты че, нарваться хочешь? – Он подходит вплотную. – Ну давай, че ты. Давай.
Я чувствую животом что-то твердое и опускаю глаза.
Пистолет.
Длинный перерыв: 16:45
Центральный уголовный суд Т2017229
Дело рассматривает: ЕГО ЧЕСТЬ СУДЬЯ СЭЛМОН, КОРОЛЕВСКИЙ АДВОКАТ
Заключительные речи
Суд: день 31
Четверг, 6 июля 2017 года
ВЫСТУПАЮТ
Со стороны обвинения: К. Сэлфред, королевский адвокат
Со стороны защиты: Подсудимый, лично
Расшифровка цифровой аудиозаписи выполнена Закрытой акционерной компанией «Т. Дж. Нэзерин», официальным поставщиком услуг судебной стенографии и расшифровки
12
Вы когда-нибудь держали в руках пистолет? Это не как в кино, его нельзя просто положить во внутренний карман куртки или засунуть за пояс и забыть о нем. Пистолет тяжелый. Его вес давит. Когда берешь пистолет, чувствуешь, что это серьезная штука. Ты чувствуешь, какой вред он может причинить, и жизнь, которую он может отнять. В каком-то смысле пистолет живет и дышит. У него даже голос есть. Берешь его в руки – и он шепчет. Шепчет тебе прямо на ухо. Все время, пока он с тобой. Пс-с-ст-пс-с-ст-пс-с-ст. И повторяет он только одно. Он говорит: «Выпусти меня». Он хочет, чтобы ты выстрелил.
По его лицу я вижу: он это чувствует. Его пистолет хочет меня застрелить. Кира тоже что-то чувствует и начинает кричать. Чувак отступает, но держит меня на мушке. Заводит руку назад, хватает Киру за волосы и сильно дергает. Она издает звук – как собака, которую пнули.
Я шагаю вперед, резко останавливаюсь и выставляю руки перед собой.
– Бро, спокойно. Спокойно. Я ухожу, – говорю я и медленно отступаю.
– С этим ты опоздал, чувак. – Он толкает Кирину голову вниз, к своим коленям, так что она не видит ничего, кроме асфальта. – Тебе, детка, это видеть не надо, – говорит он и вытягивает руку с пистолетом.
Я вдруг ощущаю за поясом тяжесть собственного пистолета. Как только я достаю его, все происходит одновременно. Чувак из Пушек таращит глаза и отступает. Кира выворачивается из его хватки и замирает. Секунда, и она начинает кричать: «Господи-господи-господи», не останавливаясь. Я наставляю пистолет на чувака и говорю ему съебывать. Но голос у меня надламывается, как у ребенка. Он меняется в
– Я его тебе сейчас в жопу засуну, – говорит он и делает еще шаг.
Он подходит ближе, а у меня в голове как будто сироп. Надо, чтобы она снова заработала. Там как будто батарейка села, и нужно что-то, какая-то искра, чтобы ее запустить. Вдруг Кира кричит, и голова у меня включается. Моторчик снова работает. Как шестицилиндровый двигатель.
Я стреляю. Попадаю ему куда-то в плечо, его разворачивает, он кричит и падает на землю. Кровь забрызгала мне глаза. Я почти ничего не вижу и вытираю их рукавом. Смотрю туда, где он упал, но его уже нет. Он просто исчез. На земле только лужица крови. Я бешено оглядываюсь, но его не вижу. Начинаю паниковать, потому что думаю, что он сейчас напрыгнет на меня сзади. Верчу головой туда-сюда. Наконец я вижу, что он ковыляет туда, откуда появился, – за мост.
Я хватаю Киру и заталкиваю ее в машину. Завожу. Руки у меня дрожат. Сердце так колотится о ребра, что, кажется, сейчас разорвется на кусочки. Так громко, что мне страшно. Но каким-то образом мне удается взять себя в руки, включить передачу и поехать.
Я гоню, не разбирая дороги. Кровь бурлит во всем теле. Стучит в ушах. Я смотрю на Ки и вижу, что она открывает и закрывает рот, но из-за шума в голове я ни черта не слышу. Это, наверное, из-за выстрела. Он меня оглушил. Но я не останавливаюсь. Судя по тахометру, я гоню на бешеных оборотах, но все равно ничего не слышу.
Сперва я виляю, но через пару минут выравниваю движение. Заворачиваю за угол, но это оказывается тупик. Разворачиваюсь на сто восемьдесят и еду обратно, мимо лужи крови. Блин, откуда я приехал? Я еду дальше, но не могу найти выход из этого лабиринта. За каждым поворотом теперь вдруг дорожные столбики или пешеходные улицы. Блядь. Наконец я поворачиваю на улицу, по которой приехал, и вот я гоню домой, с моей девушкой в машине.
Рассказывать об этом – все равно что возвращаться туда. Я стою в этом зале, и сердце колотится. Блядь! Знаю, надо следить за языком, но тогда реально было страшно. Ты не знаешь, как поведешь себя, пока не окажешься в такой ситуации. Может, ты разрулишь, но можешь и облажаться. В тот раз такое могло случиться. Я мог бы облажаться, и тогда, возможно, все бы закончилось. Но мне еще оставалось пожить. Еще не все главы написаны. Не вся история рассказана. По крайней мере, так я это вижу.
Я вам, ребята, скажу кое-что по секрету. Перед тем, как я уволил своего адвоката, он сказал мне ни в коем случае не рассказывать вам эту историю. Почему, спросил я, почему нет? Он говорит, она поможет доказать, что ты виновен. Во-первых, она доказывает, что у тебя есть пистолет. Во-вторых, что ты его с собой носишь. В-третьих, что ты готов из него стрелять. И в-четвертых, она доказывает, что ты достаточно умен, чтобы избежать наказания.
Я понимаю ход его мысли и прочее, но, как по мне, это чушь. Это ничего не доказывает. Вы и так знаете, что я хранил у себя в квартире пистолет. И всем понятно, что, если у человека есть пистолет, значит, есть и обстоятельства, в которых он им воспользуется, иначе зачем он нужен? Но это была самозащита. Тот чувак убил бы меня, это точно. Я по глазам видел. Я был там, вы – нет. Он направил пистолет мне в лицо. Я до сих пор это вижу. Это не шутки. Он бы убил меня, и тогда рассказать все это было бы некому. Сделай или сдохни. Я сделал то, что должен был. Правда, я-то его не убил. По крайней мере, никто не явился и не сказал, что убил. Но если я убил его, обвините меня в этом. Я и это обвинение оспорю. И знаете что, это дело я бы выиграл. Это была самозащита, и точка. Только не надо вешать на меня убийство пацана, которого я, блин, не убивал. Вот это сразу на хер.