Выбери меня
Шрифт:
— Смотри, как поглядывают! — шептала Терезия. — Наслаждайся завистью.
— Если меня отравят или изуродуют, буду ночами являться тебе и пугать до дрожи!
— Не трусь! Поймаем!
— После моей смерти?
В этот раз гостей в зале почти не было. И то, подозреваю, это редкие наблюдатели — охрана.
Коротая время ожидания, ликонка подозрительно поглядывала на мое безвкусное платье и всячески выражала презрение. А я ей, надеясь, что если это она — подгоняемая ненавистью, выдаст себя на конкурсе. Кто же сдержится запечатлеть проклятие на листе, которое обязательно попадет мне в руки.
Остальные
Как только все собрались, нас — двенадцать девушек пригласили в кабинет. Я заходила последняя, на всякий случай ограждаемая графиней от соперниц.
В просторной комнате с тиснеными шелковыми обоями алого цвета и резной мебелью чинно восседали Верезия, Олистер, а между ними в высоком помпезном кресле — Ремизель. Вокруг них теснились с десяток заносчивых аристократов, бросавших на нас, особенно на мой наряд с рюшами, в котором я была еще более объемная и монументальная, противные ухмылки. Чтобы не думать о высокомерных насмешках и не краснеть, сосредоточилась на интерьере. Вальяжно задрала голову, любуясь скромным расписным орнаментом, украшавшим белый потолок, хрустальную люстру, потом приметила, что у секретера вместо ножек — резные фигурки силачей… Куда не глянь — роскошь и богатство, но зычный голос розовощекого церемониймейстера оторвал от созерцания. Он вещал гордо, торжественно, но неказистая внешность, особенно дряблый двойной подбородок, плохо сочетались с голосом местного Левитана.
— …Сегодняшнее испытание должно найти среди вас пользующуюся всеобщей любовью, и ту, что избегают… — конкурсантки оживились, прозвучала шепотки, но, вспомнив, что чванливого распорядителя лучше не злить, затихли. — За отведенное время следует сложить стихи о самой лучшей и самой недостойной претендентке, записав каждое на отдельном листе без своей подписи. По завершении отведенного времени, их раздадут тем, о ком вы написали. Та, что соберет больше всего худших мнений — покинет конкурс…
Претендентки оживились и начали бросать ненавистные взгляды на меня. Но и Оливиде перепадало. Мне даже показалось, что от страха ее смуглая кожа побледнела.
— Также вы должны нарисовать и ту, и другую на тех же листах. Напомню: голосование тайное. Дабы не было сговора, и отбор был справедлив, претенденток разведут по отдельным кабинетам. Конкурс начинается!
В кабинет шеренгой вошли двенадцать слуг, выстроились за нашими спинами. И как только прозвучал гонг — они почти в раз произнесли: «Следуйте за мной, миледи!»
И если бы на меня заранее не надели защитный медальон, я от напряжения и волнения пугливо бы взвизгнула.
Комната досталась роскошная, с балконом. У окна стоял пуфик, рядом стол со стопкой кремовой бумаги, пахнущей пряно и свежо. Присела на край кресла, поднесла лист ближе, чтобы порадоваться аромату, но услышала у окна шорох.
Никогда не думала, что такая трусиха. Вжавшись в кресло, будто в замедленной съемке, наблюдала, как сквозь плотную кисею проступила женская фигура, потом очертилась маленькая ладонь, занавеса одернулась… и на пороге появилась довольная Терезия.
— Мать твою! — сорвалось с языка.
— По стене карабкалась, чтобы не оставлять тебя одну! — пафосно бросила графиня
Пока я пыталась унять трепыхающееся сердце, она схватила железное перо, небрежно макнула в чернильницу и произнесла:
— Баронесса Лавира — большая задира,
Но, право, умна, не глупа.
И все же надеюсь, что к пышной фигуре
Прилагается много ума! — а потом принялась рисовать меня, подобную снежной бабе, но с тонкой талией и изящную.
— Шедеврально! — пробурчала я. — Талант художницы напрасно пропадает. А ругать-то кого будешь?
Графиня прищурилась, заскрипела пером, а когда дописала, пододвинула ко мне лист.
«Недалекая особа, лишенная стыда,
мечтает стать зазнобой известного лица,
Подобно базарному люду, нос сует свой повсюду,
вынюхивая сплетни, как помойный пес объедки.
Позвольте: но кто же она? Узнать сию даму легко:
Ведь зовут ее Нетоза, почти что как заноза», — прочитала я.
– Я все! Теперь ты, — Терезия протянула чистый листок и перо.
— Тебя похвалить?
— Упаси Всевидящий! — хмыкнула она. — Я тут для охраны, так что ругай, но изящно.
— Как уж получится, — сжала перо и с непривычки кое-как накарябала первую пришедшую в голову рифму: «Жила одна леди красивая, но зловредная и сивая». Посмотрела на «телохранительницу». Та приподняла бровь и попеняла:
— Ну, быстрее, не томи!
И сама собой появилась вторая строчка: «Еще нетерпеливая, строптивая, говорливая…»
А вот рисую я хуже, чем сочиняю…
Отведенный час пролетел незаметно. Особенно для нас с графиней. Пока она отлучилась на балкон, я быстренько дописала дразнилку и спрятала свернутый лист в потайном кармане, который лично пришивала к нижней юбке перед побегом, дабы спрятать ценности.
Вернувшись, Терезия требовала не томить ее и показать стих, но я, желая пошутить, отказалась и предложила ей найти секретное место. Хорошо, что гонг прозвучал быстрее, чем она разворошила весь кабинет. Когда дверь внезапно открылась, лакей застал меня с поднятой юбкой. Графиня же едва успела убежать к себе. Протягивая ошарашенному слуге чуть помятый лист, я стыдилась смотреть в глаза. Нет, пора бы остепениться.
Нас снова выстроили в ряд. Я знала, что пока маги не проверят все листы на наличие проклятья или иной магической пакости, ни королева, ни Олистер в комнате не появятся. Поэтому мы — претендентки и те же двенадцать слуг стояли и ждали. Льель и Миритель из-за напряжения грызли ногти, другие молчали, одна молилась, сложив руки на груди.
«Еще одна монашка? — удивилась я, разглядывая большеглазую, черноволосую, больше похожую на подростка, девушку. — Странно, что она даже не пыталась заговорить со мною за все время. Ведь не похожа она за завистливую или злую…»