Выбери себе смерть
Шрифт:
– Справилась, – улыбнулась она. – Вы бандит или сыщик?
– И то и другое понемногу.
– Знаете, я так и думала. Вы слишком интеллигентны для бандита и слишком смелы для милиционера.
– Почему смел?
– С нашим банком никто не связывается. Юркова все знают. У него такие связи в МВД и КГБ… как сейчас это называется?.. ФСК. Да и президент банка – самый близкий друг мэра Москвы. Не боитесь?
– Немного, но думаю, ничего страшного, как-нибудь выкручусь.
Женщина улыбнулась. Они молчали еще минут десять, пока наконец Дронго не спросил:
– Куда ехать?
– Сверните
– Показывайте дорогу, а то я могу ошибиться.
– Это в Краснопресненском районе.
– Все равно показывайте дорогу. И давайте договоримся, что мы будем говорить вашему сыну.
– Вы хотите остаться у нас? – Я посижу на кухне.
– Это необязательно. У меня три комнаты, я могу вам постелить. Да, совсем забыла, вы же мне не доверяете.
Он впервые повернулся, посмотрев ей в глаза.
– Так что мы скажем вашему сыну?
– Что вы тоже летчик, товарищ моего мужа.
Больше они не произнесли ни одного слова до самого дома. Только когда они въехали на шоссе, она указывала ему путь. Их автомобиль въехал во двор, когда было уже совсем темно.
ГЛАВА 14
После разговора с Нефедовым Колчин долго не мог успокоиться. Ему еще повезло, что начальник управления давно знал его и верил в его честность. Но почему Владимир Александрович так заинтересован отобрать у него уголовное дело по факту убийства Бахтамова? Или Фогельсону и его людям удалось выйти сразу на первого заместителя директора ФСК? За этим что-то стоит, понимал Колчин. И что-то очень серьезное, если подключены такие лица. Он снова посмотрел на список сотрудников группы «Рай». Во главе ее перед самым августом стоял полковник Лукахин. Фогельсон был его заместителем. Может, стоит поискать самого начальника, подумал Колчин.
Соединившись с аналитическим управлением, он попросил выяснить, где сейчас находится полковник Лукахин. К его удивлению, ответ пришел довольно быстро. Бывший руководитель группы «Рай», бывший полковник КГБ получал пенсию и жил в своем доме в Подольске, под Москвой.
Колчин, позвонив Нефедову, попросил разрешения съездить в Подольск, объяснив, что там проживает бывший руководитель спецподразделения, сотрудником которого был и Бахтамов. Генерал, выслушав его сообщение, ничего не сказал, посоветовав взять служебную машину.
Колчин так и сделал, вызвав машину из гаража. Молодой водитель с удовольствием вел машину, радуясь возможности немного прокатиться. Все автомобили ФСК были на строгом учете и выезжали только по специальному разрешению. Были, правда, автомобили и для оперативной работы с пятью-шестью номерами. Но они выезжали из другого гаража, и там за рулем всегда сидели офицеры ФСК.
В Подольск они прибыли без происшествий и довольно быстро нашли двухэтажный дом, где проживал полковник Лукахин. Колчин, выйдя из автомобиля и стараясь не залезть в грязь, громко постучал в калитку.
– Вам кого? – раздался женский голос.
– Лукахин Валентин Савельевич здесь живет? – спросил Колчин.
– Здесь, здесь. Проходите, – ответил тот же голос, и Колчин вошел во двор.
Две большие собаки
– Добрый день, – громко произнес хозяин дома. – Кто вам нужен?
– Вы Валентин Савельевич Лукахин? – уточнил Колчин, уже зная, что разговаривает с хозяином дома: бывшего офицера выдавали бравая выправка и широкие плечи спортсмена.
– Верно, – кивнул Лукахин, протягивая руку. – С кем имею честь?..
– Подполковник Колчин из ФСК. Следователь следственного управления.
– В общем, мой коллега. Не люблю я это название – ФСК, как будто свистит кто, – пожаловался Лукахин. – Все норовили у американцев перенять. Как будто у них все в порядке. Ну, проходите в дом.
Хозяйка подала на стол ватрушки, калачи, сдобу. Чувствовалась неторопливая обстоятельность, размеренный быт жизни этого большого дома.
Сначала пили чай, сидя втроем у самовара; позднее, когда хозяйка ушла, Лукахин положил обе ладони на стол.
– Теперь рассказывайте, зачем пожаловали.
– Валентин Савельевич, вы подали рапорт об увольнении тридцать первого августа девяносто первого года, – задал свой главный вопрос Колчин. – Позднее за вами последовала вся ваша группа. Почему вы так поступили?
– Вы приехали из-за этого? – усмехнулся хозяин. – Я был коммунистом и всегда им буду. А когда увидел, как эти ребята рушат памятник Дзержинскому, когда услышал о запрете партии, получил известие об увольнении Шебаршина, я понял: мне не по пути с этими «демократами».
– Значит, вы ушли из-за политических разногласий?
– Нет, никаких разногласий не было. Просто собрал группу и предложил: пусть каждый поступает так, как велит ему совесть. Первыми вышли мы втроем: я и двое наших сотрудников. Потом остальные. У нас ведь группа особая была, вы, наверное, знаете. Так вот, в те августовские дни мы целыми днями документы уничтожали. Понимаете: в центре Москвы мы уничтожали документы, боялись, что демонстранты ворвутся к нам в комнаты. А у нас даже оружие отобрали, запретив его применять. Любая разведка мира за каждый наш документ золотом бы заплатила. Вот тогда я понял: все, баста. Не могу больше глядеть на весь этот бардак. В начале того года у меня тесть умер, царство ему небесное, ну вот этот домик и остался. Я и решил: переберусь сюда вместе с детьми и внуками. С тех пор здесь и живем. Поначалу трудно было, но постепенно привыкли, свой огород завели. Теперь даже нравится.
– Вы возглавляли спецподразделение «Рай»?
– Про это говорить не буду. Простите, товарищ подполковник, не имею права, даже вам. Существует срок давности.
– Вы не поняли, я не спрашиваю вас о деятельности вашей группы, мне о ней известно. Я даже знаю, что в составе вашего подразделения было семь человек. Хотите, назову их фамилии, чтобы вы мне поверили?
– Сейчас что хочешь может быть. Может, и фамилии скажешь. Только это ничего не изменит. Про группу я говорить не буду.