Выбирая будущее
Шрифт:
леске колокольчиками. Сначала мы заслужили новое замечание, потом полковник смягчился. Он
заявил, что осетры днём всё-равно не берут, вытащил блесны, приманки-живчики, благословив купание. Вода бодрила. Кровь от кожи отхлынула внутрь. Когда вышли из воды, снова прилила. Мы вытирались махровым полотенцем, одним на троих с полковником, и хохотали. На обед нас
ждала уха из вчерашней рыбы, мозг выедающей вкуснятины из осетровых, судака, налима, сома. Пили водку. Наташа не отставала от сложившейся компании. Мила толкала меня под столом коленками, дабы я оказывал внимание новоприбывшей. Отец, мать и Мила бурно свободно болтали. Мы стеснялись. Один раз мать Милы назвала меня чужим именем.
После обеда стремительно смеркалось.
Я смотрел на спины Юры и Милы. Среди них внешне царила идиллия. Они выпивали, курили, болтали. Перед ними з широкой русской рукой умирал в огнях сверкавший огнями город. Роскошной старой красавицей он давал предсмертную иллюминацию под алым шаром заката. Одинокая фигура полковника прошла по берегу закинуть донки. Я уснул на плече у девчонки, мечтая и видя во сне, чтобы Юра показал себя Миле страшным, чудовищным, таким, каким я видел его иногда, совершенно пьяным, с вытаращенными пустыми глазами, когда, сжимая кулаки, он накидывался на меня, хрипя и плюясь, требуя привести друга – Сашку, потому что я, стоящий перед ним, не я.
4
Юра всячески манкировал Милой. В курилке при мужском туалете он во всеуслышание поведывал, как она водит его в рестораны, платит за него, покупает одежду, дорогие подарки. Россказни Юры бесили меня. Не выдержав, я позвонил Миле, предлагая встретиться. Я поставил цель открыть мне глаза. Мила пригласила меня в дорогой ресторан. Стояли будни. Вечер. Мила заказывала, и я представлял, как это бывает с Юрой. Пьяненькая, она читала мне сентиментальные стихи классиков, приглашала танцевать, игриво оглядывала немногих окружающих. В тот вечер она предпочла шампанское. Мешала в бокале железкой от пробки, выпуская газ. По-обыкновению, она вела себя чересчур раскованно, что одновременно будировало и не принималось мной. Серое вечернее платье, золотое колье сердечками, вырез, удлинявший шею. Волосы собраны наверх и зачёсанные висюльками поперёк ушей, из мочек которых блестели жёлтые камни. Мила говорила, что хочет ребёнка. Выбор избранника, способного стать отцом, весьма не определён. Ей нравятся и полуопытные красавцы-юнцы с пушком на губах и стареющие мужчины с первой сединой. Она украдкой указала на сорокалетнего мужчину в компании за соседним столом. Седина узкими перьями пробивалась
9
через красиво выцветшие тёмные волосы. Мужчина заметил её взгляд, пригласил на медленный танец. После танца галантно проводил до места, отодвинул стул. В его компании отсутствовали женщины. Меня охватил животный страх потерять Милу. Торопливо я рассказал о подлости Юры. Мила долго молчала, потом подозвала официанта расплатиться.
Мы должны немедленно ехать к Юрке. Хочу его видеть… Вот рожать от него точно не стану, - добавила она без всякого перехода. – Алкоголик, и в роду у него, как ты рассказал, суицид.
Мила вызвала такси, и волей-неволей в одиннадцатом часу вечера мне пришлось ехать
чтобы сказать негодяю правду в лицо.
Я показал Миле высотный дом напротив областной администрации. Здесь у деда с бабкой жил Юра. Дед когда-то руководил областью. Его громкая фамилия, совпадающая с Юриной, не раз помогала нам во время задержания охранниками или полицейскими. Обычно нам инкриминировалось распитие в питейном заведений алкогольных напитков, принесённых извне. Мила не знала, где живёт Юра. Сейчас дед с бабкой куда-то у него уехали, и Юра предавался пороку. Девицы удивительно западали на него. Одного – двух слов, сказанных в нарочито небрежной обворожительной манере, хватало, чтобы давние подружки начали соперничать из-за него. Дружба рассыпалась ненавистью. Синие глаза из-под чёлки русых волос. Нос с горбинкой. Высокомерная и зовущая складка рта. Алые чуть вывороченные губы из-под пшеничных усов… Мы вошли в подъезд, затем в лифт. Какой-то запоздалый жилец попросил придержать дверь, и вошел в лифт за нами следом. Мила держалась молодцом. Она гордо вскинула острый подбородок. Чуть раскосые глаза метали молнии. Сейчас она Юрке покажет! Между пятым и шестым этажом Мила овалом подкрасила губы, беззастенчиво повернулась перед длинным узким зеркалом. На седьмом этаже сопровождавший нас жилец вышел. В приоткрывшуюся дверь мы увидели Юру, поворачивающего за поворот лестницы с плоховато одетым тинейджером. Мила моментально боком выскочила. Я раздвинул закрывающиеся двери лифта локтями.
Юрка! – Юра оглянулся: - Провожаю сестру, - заготовлено без тени смущения солгал он. Мы остановились. Мила и Юра свободные, ничего не боящиеся, игроки съедобной им партии. И я с плохо одетой молоденькой девчонкой, посчитавшей за счастье общение с Юрой на час. Обман очарования, головокружение выбора сползали с бледненького личика простушки. Она нервно затеребила сигарету, закурила. Я стоял соляным столбом, трусливый неискренний банкрот с вечным вторым планом, запасным выходом. Передо мной юность и зрелость играли ва-банк.
Какой же ты дурашка. Юрка! – со слезами прощения Мила бросилась ему на шею. Мы остались лишними среди бурных лобзаний. Что-то пробормотав на счёт хорошей ночи, я поплёлся за курящей девчонкой.
Идти домой не хотелось. Я повернул налево к “Гасителю”. Разделся на ступеньках спуска и долго плавал в тени памятника кораблю. Я страстно желал весенней холодной водой смыть с себя остатки опьянения. Кругом висела густая темнота. По шепчущему шуму прибоя я догадывался о гальке берега.
10
Тут начинается иная история. В начале апреля я находился в состоянии сексуальной депривации около месяца. Последняя интимная связь случилась в ночь с 7 на 8 марта. Если физически ещё удавалось как-то реализоваться, то мучительно не хватало психологического, душевного, общения с женщиной. Старые контакты утерялись за несвоевременной женитьбой, потом – разводом, а новые не возникали из-за отсутствия напарника по знакомствам. Юра решил в очередной раз образумиться, вернулся к Ленке со стоматологического, и твёрдо намеревался на ней жениться. Приближался шестой, заключительный курс, и многие, как девчонки, так и парни,
10
спешили определиться. С Милой Юра тогда ещё не познакомился.
Во время эпидемии гриппа нас направили на терапевтическую практику в центральную городскую поликлинику. Я впервые сел на приём, и меня трясло от волнения. Всё, казалось, я делаю не так. Не то говорю, не то спрашиваю. Пациенты это замечают. От стыда я готовился провалиться под пол. Особенно трудно приходилось, когда врач выходила, заставляя меня работать самостоятельно. Тут явственнее обнажался провал и перед медсестрой, сидевшей напротив неприятной потухшей бабкой, пережившей пенсию. Как-то на приём пришла женщина лет сорока. Чёрные крашеные волосы, умное бледное чуть подрисованное лицо с карими