Выбирая свою историю."Развилки" на пути России: от Рюриковичей до олигархов

Соколов Никита

Приватизация по-российски. / Под ред. А.Б. Чубайса. М., 1999.

Согрин В.В. Политическая история современной России. 1985—2001: от Горбачева до Путина. М., 2001.

Ясин Е.Г. Российская экономика: Истоки и панорама рыночных реформ.

Горизонт

ожиданий

(вместо эпилога)

История принадлежит живущему в трояком отношении: как существу деятельному и стре­мящемуся, как существу охраняющему и по­читающему и, наконец, как существу страж­дущему и нуждающемуся в освобождении. Этой тройственности отношений соответству­ет тройственность родов истории, поскольку можно различать монументальный, антик варный и критический род истории.

Фридрих Ницше.

«О пользе и вреде истории для жизни»

Очевидно, что у этой книги не может быть послесловия. Потому что не бывает времени «после истории». История — поток событий — дви­жется бесконечно. История — рассказ о прошлом — должна остано­виться на некотором безопасном расстоянии от «сегодня». Историк может повествовать лишь о событиях, отмеченных печатью «истори­ческой давности».

Главная опасность, угрожающая историку при неосторожном приближении к сегодняшнему дню, исходит не от власти и не от цен­зуры. Это опасность совсем иного рода. С разбегу угодив в «сегодня», историк немедленно теряет статус профессионала и попадает в мало­почтенный разряд «пикейных жилетов», обо всем имеющих мнение, которому, как правило, грош цена. Сам характер нашего ремесла не допускает суждения о событиях и деяниях, результаты которых — хо­тя бы предварительные — еще не наступили.

Борьба за гражданскую свободу в России, не затихшая полностью с приходом к власти Владимира Путина, но принявшая новые фор­мы, еще далека от завершения. Мы же, авторы этой книги, ограничи­лись

тем, что из множества сюжетов, составляющих в совокупности полнозвучную симфонию истории, попытались выбрать «развилки», имеющие отношение в основном к одной теме — мучительному ста­новлению в России гражданского общества. Пройдет время, и наше общество, если ему суждено стать свободным, сможет спокойно за­няться другими — весьма важными! — предметами. Например, исто­рией ментальностей или тендерными исследованиями. В этих облас­тях совсем иная система развилок и другая дистанция исторической давности. Но, не прояснив для себя случайностей нашей прихотливой «гражданской истории», мы еще долго будем несвободны и сможем лишь мечтать о спокойствии и досуге, необходимых для подобных за­нятий. Ибо общество несвободное обречено неустанно зубрить мону­ментальную историю «героических предков», и прятаться от вездесу­щей власти в антикварной истории дотошных краеведов.

Трое профессиональных историков, решившиеся в довольно не­обычной форме представить политическую историю России, не стали, по вышеназванным причинам, давать развернутую характеристику правлению ныне действующего президента. Нам не дано знать, чем завершится виток постсоветской истории, современниками которого мы являемся. Речь не идет об очередном изменении политической ли­нии и даже не об очередной реформе — или ее отсутствии. Важно то, что страна переживает сейчас очередную «развилку» — одну из тех, что рассматривается в этой книге. И от всех нас в какой-то мере зави­сит, чем мы окажемся через 15—20 лет — «либеральной империей», «управляемой демократией», «просвещенным абсолютизмом» или, не дай бог, «несостоявшимся государством» (failed states, как зовут их англоязычные политологи), какие мы уже видим на постсоветском пространстве.

На подобные вопросы отвечают не те, кто пишет историю, а те, кто ее делает. А делаем ее мы с вами, дорогой читатель. И всегда де­лали. Что мы и пытались показать.

Ирина Карацуба Игорь Курукин

Никита Соколов